Андрей Ветер - Организм

ДБ остановился по другую сторону костра и сказал:

– Я давно мечтал встретиться с тобой, вождь.

– Я не знаю, кто ты, и я не вижу тебя, но я рад, что слышу тебя, – ответил индеец, не проявив никаких признаков удивления перед невидимым гостем, и ДБ заметил, что Ташунке не шевелил губами. Он разговаривал молча.

– Меня принёс к тебе мой сон, – сказал ДБ, – и я не понимаю, что за сила скрывается за этим.

– Сила повсюду одна. Она стоит за всеми нашими поступками, она руководит всем, что делаем мы и что делают с нами. Она устраивает наше будущее.

– Я знаю твоё будущее, вождь, – выпалил ДБ.

– Я тоже знаю его, – индеец продолжал спокойно смотреть на огонь.

– И оно не пугает тебя?

– Нет.

– Ты странный человек. Все Лакоты считают тебя странным, – прошептал ДБ. – Никто не знает, что владеет твоим сердцем. Ты всегда молчишь. Бродишь по деревне и молчишь. Люди привыкли видеть тебя безмолвным и не докучают тебе вопросами. Почему ты не любишь разговаривать?

– Почти все разговоры пусты. Люди произносят слова так, словно пересыпают песок из ладони в ладонь. Старики забавляются воспоминаниями, воины похваляются подвигами. Я не верю в слова…

Законспирированная толпа организмщиков высыпала из вагона электрички, и главный скомандовал следовать за ним. Из-под ног поднялась не по-осеннему жаркая серая пыль.

– В машины за-ле-зай! – донеслась команда, и они увидели перед собой три задрипанных грузовичка с крытыми кузовами, на которых с трудом угадывались выцветшие слова «Осторожно люди». ДБ, проходя мимо, плюнул на палец и с кривой ухмылкой поставил слюнявую запятую после первого слова.

Вот пару раз рыгнули моторы, затряслись машины и потонули в пыльном облаке, шумно дребезжа своими составными частями, давя беспризорных деревенских собак и куриц.

– И на фига они нас сюда припёрли? – спросил кто-то и смачно чихнул.

– Отдыхать, мужик. Отдыхать едем на курорт. Сейчас шашлычки навернём с красненьким, потом танцульки всякие, сельские девочки в простеньких юбочках и платочках… Настоящий сотрудник должен уметь жить! Представь, что попадёшь ты куда-нибудь в Нью, скажем, Йорк, а тебе ЦРУ для проверки подпихивает смазливую бабёнку. Не имея навыков, ты ставишь её на карачки и сию же минуту вздуваешь её, как телушку. Тут тебя и расшифровывают, потому как поласкаться нормально не умеешь, пошутить, поплескаться в ванной или в бассейне мраморном понырять голышом и прочее всякое…

– Кончай трепаться, – властно гаркнул другой голос из непроглядной пыли. – О женщинах после судачить будем, а сейчас попрошу боевой настрой держать.

Все тут же настроились по-боевому, потому что день близился к закату, а неясное завтрашнее утро намеревалось окунуть организмщиков в новую, энергичную, лишённую дурных привычек жизнь.

И утро не заставило себя ждать. Оно началось с многотрудной пробежки на десяток километров среди тёмных еловых стволов таинственного леса. Громкий топот тяжёлых сапог, напряжённое дыхание, скупое матерное слово. Затем всё ещё погружённые во мрак предрассветного воздуха, будущие супермены возвратились в длинный барак, где сбросили с себя взмокшие шмотки и помчались умываться ледяной водой. ДБ долго стоял перед лениво фыркавшим краником, из которого едва струилось, потом что-то напряглось в трубе, дёрнулось, брызнуло ржавыми кляксами на руки и на белый кусок нежно пахнувшего мыла.

– Быстрей давай, браток, торопись. Ещё в нужничок надобно сбегать.

– Сейчас, – булькнул ДБ пеной из рта.

В казарме уже наряжались в тёмно-зелёные комбинезоны, лишённые каких-либо знаков различия. Бряцали пряжки ремней, шумно ходили по сапогам жёсткие щётки с ваксой, кто-то насвистывал песню «Без тебя теперь, любимый мой»…

Пора было бежать в дощатый домик, окутанный лёгкими клубами испарений и жужжанием мошкары. Это строение впору было сравнить с молитвенным домом набожных людей. Но не всё мы понимаем сразу.

Священный утренний ритуал, поклонение необходимости, величайшее из облегчений… В эти знаменательные минуты обычно начинало подниматься солнце. Оно ощупывало своими ещё сонными лучиками неплотно сколоченные доски заведения, проникало внутрь и зависало между стенами бледными полосками света. Иногда свет попадал прямо в глаза напряжённо сидевших на корточках людей, чем сильно отвлекал их. Временами в солнечные лучи влетали комары, настороженно гудели перед лицом и тоже мешали сосредоточиться. Бывало, кто-нибудь из суперменов не выдерживал, и тогда в утренней тишине раздавался звонкий хлопок и решительное короткое слово, и неразумное насекомое преждевременно прекращало своё существование. К этому времени окончательно наступало утро за стенами посидельного дома, и первая облегчившаяся партия освобождала места новоприбывшим.