Маргарита Самойлова - Автор года – 2020. Альманах поэзии и прозы. Международный Союз Писателей

Спят дома заполярной столицы,
Хмурый город в тумане озяб.
Мокрым снегом на сопки ложится
Неулыбчивый серый октябрь.

Не грустите, вздыхая и плача
То, что солнцу пора на покой.
Это просто лишь зимняя спячка,
Чтобы вновь просыпаться весной.

Верю, жизнь без следа не уходит,
Как отлив, оставляя песок.
Вдоль по осени катит природы
Деревянное колесо.

Ах, ты осень – глаза чародейки!
Ах, октябрь – старых дум баламут.
Жизней наших бурлящие реки
Хоть и быстро, но вечно текут.

Когда было пусто и тихо над бездною,
Не взрывом рождалось начало веков.
Мелодия жизни и песня небесная
Звучали шесть дней. И творилась любовь.

Из древности песня текла в настоящее.
И ныне звучит отголоском в сердцах
Бурлящей рекой, и листвой шелестящею,
И шумом прибоя, и ветром в горах.

Настанет конец. Будет смерть неминучая
Последней строкой мирового листа.
Но смерть не пугает. Пугает беззвучие,
А значит бездушие и пустота.

Расколется мир, не доживши до вечности.
Но с песней вселенской звучать в унисон
Останется в память о всём человечестве:
«Ты в сердце моём… and my heart will go on…»

Утро солнцем обогрето,
Нараспашку небеса.
Поделись со мной рассветом,
Ясноокая весна.

Эх, капели, звон да сырость —
Небо льётся через край.
Раньше в рай душа стремилась,
А теперь весна как рай.

И не жаль душе бессмертья.
Воздух светел и багрян.
Дарит радость на рассвете
Соловьиная заря.

Для бессмертья – что рожденье?
Только раз давным-давно.
В жизни то благословенней
Что весною рождено.

Что рождается в природе
С голубых весенних дней,
С ледохода, половодья,
Первых гроз и журавлей.

Расплескалось небо мутное,
От дождя февраль растаял.
Мчится стрелочка минутная,
А за нею часовая.

Что прошло, то будет заново.
Вечер, утро. Утро, вечер.
Люди-льдинки, нам же складывать
Невозможно слово «вечность».

Не беда. Дождём обласканный,
Ледяные смыв печали,
Опустился март саврасовский
Загалдевшими грачами.

Тают годы заунывные,
Но приятно таять в марте.
Лейтесь чувства, только ливнями
Душу, душу не состарьте.

Жизнь короткая и тленная,
Но весною часто слышу:
Плачет вечная вселенная
Проливным дождём по крыше.

Абажур играет в тусклый
Жёлтый свет.
С лёгкой радостью вприкуску
Пью абсент.

Меркнет вечер. Обезлюдел
Ресторан.
Сдобный месяц – как на блюде
Круассан.

Пудрой сахарной – снежинки.
Рождество.
Фрэнк Синатра на пластинке:
«Let it snow».

Уплывает в бесконечность
Прошлый век.
Вечер тих. Он тих как вечность…
Тихий снег.

Я – Минотавр. Ушедшей Атлантиды
жестокий бык. Исчадие богов.
Ещё дворца пороги не оббиты
и Лабиринт к сраженью не готов.

Ещё ступня Тесея не ступала
на мрамор, оставляя влажный след,
и Ариадна нити не соткала,
и не случился жертвенный обед,

где семь парней и семь девчат афинских
заводят в невесёлый Лабиринт…
Я – Минотавр, я – устрашенье близких,
я – тот, кто будет ими же убит.

Снедаемая страстью Пасифая,
священный бык, рождённый андроген.
Пришла же Посейдону жесть такая
на ум державный! Узких лестниц плен

и смрад останков – всё ещё случится.
Я – Минотавр. Мой дом – зелёный Крит.
Над Кносским замком распевают птицы,
которым наплевать на Лабиринт!

Неужто снова бык – фракийский, пьяный, буйный?
В звериный мех одет. Да нет – скорей «раздет».
Там нимфы в няньках. Быт фривольный. Танцев уйма
да амфоры с вином на завтрак и обед.

А в ужин – допьяна вакханки хлещут вина,
с безумием гетер терзают бога плоть.
Ему ещё в Аид, ему ещё в Афины,
где к Ариадне страсть уже не побороть.