Анатолий Жариков - В четыре руки

Там, где стелется съёжившись дым,

это я без тебя.

***

И снова мутная молва,

распуганный рассвет отчизны.

Не взять и не отнять у жизни

простые, страшные слова.

***

И глаз твоих небесная усталость

и рук моих несдержанность; пока

как будто жизнь ещё не начиналась

из двух замесов: глины и песка.

***

Я не помню, иное чтоб было

в жизни, кроме этого дыр бул щыла.

Рожу вымоешь, взглянешь на мир,

то же самое: дыр бул щыл.

***

Ветер тёплый с реки,

вечер тих и не груб,

радость в обе руки,

кушаю сыр, крошки сыплются с губ.

***

Они уже там, бесследно

ушли, никому не должны,

Второй мировой последний

и первый Последней войны.

***

Напоследок глотнул

из гранёной бутылки

и не вышел, шагнул,

думал, выросли крылья.

***

Размозжена дорога, ветер злой,

знобит поля и ни души одной,

голодным хатам челюсти свело.

–Брат город Каин, где твой брат село?

***

Круг солнца опускается за край,

и женщина разламывает руки,

разламывая дымный каравай

земного хлеба из пшеничной муки.

***

Что поэзия? Прав лишение

жизни жившего против правил.

Плохо пишут красивые женщины,

некрасивые слишком правильно.

***

Всё – нищета и кровь,

и путь наш адов

в лжеобещаньях -ов

и в лицемерье -атов.

***

Ничего не останется, слово

сморщится, имя забудет слава.

Солнце снова с востока, словно

ничего не случилось с нами.

***

И день не заберёт, не даст,

и ночи не дано её измерить,

создать такое можно только раз,

не зная самому, что с этим делать.

***

От жажды умирали над ручьём,

тянули нескончаемую требу,

кривили губы чёрные: "За що?"

и не было руки делить семь хлебов.

***

Ах, Дементьев, что за сила!

Даже моль не поточила,

стихотворец, удалец,

бзнуть и пёрнуть – твой венец.

***

Через земную долю

никому скажу:

–Ухожу. Анатолий.

"Приходи! – скажет никто, –

Анатолий.

Отведу от боли".

***

Всё вышептал, осталась от гвоздя

дыра, от подошвы лишь радость

скольжения, но слово “рай” здесь

сказать мне некому, отсюда исходя.

***

…И однажды выиграет Время,

т.е. Вещь уйдёт, придёт Явление.

Это все предчувствуют вот так:

тик-так, тик, так…

***

Что на дворе весна

и что это не ложь,

о переплёт окна

готов побиться дождь.

***

Не свечная, какая есть,

дармовая, от бытия,

среднечеловеческая – 36,6,

но у каждой подмышки – своя.

***

Сергею Мнацаканяну

Что молитвы, поздние стихи,

дни просты, желания убоги.

Все удачи – наши, все грехи

отсылаем Богу.

Не в аду, но в зрачках искрит, – где-то рядом,

не в раю, расскажите о нём, Бога ради!

Только Слово рассыпалось буковками по тетради,

и язык сшивает страницы: Ва-си-ли-а-ди…

***

"Я хочу видеть Бога", – сказал я.

"Тогда ты должен умереть", – сказали мне.

"Тогда пусть Бог увидит меня", – сказал я.

И Бог умер.

***

Облако, что ладейка,

клёвый окурок, скамейка,

красные, тёплые рожи,

снится одно и то же.

***

Аллея, силуэт, скамья

в вечернем свете, силуэта

всё меньше в оном, горстка света,

апчхи с небес небытия.

***

А у меня как зрителя

к истории вопрос.

Что без креста Спаситель?

Что без чудес Христос?

Был выражен вид сбоку,

твой бесконечный живот

был круче бога

и праха вечного от.

***

Сижу под храмом, ворую с неба,

ни крыши, ни сна,

убогому слово, птице хлеба,

звезда горит, стихи пишутся.

***

Три обалдевших месяца лета,

тёмный мёд, золотые лещи,

и совершенство тепла заметней

несовершенства молитвы души.

***

Сокровищу

Строк высоких мастерица,

ты ли ветка, ты ли птица?

Слову вся, как пряжа спице,

отдалась, ему простится…

***

Мир был мирен, сыт, владел веками,

свет мелькнул, и разошёлся камень,

в плоть вошла, темня, кровавя рану,

первая строка от Иоанна.

***

Летом ночи тихие, долгие,

били больно и до рассвета,

в нашем городе нет бога,

в нашем городе нет поэта.

***

Жизнь коротка,

но бесконечна смерть,

искусство надобно,

чтоб умереть уметь.

***

Тысячелетья прививка кротости,

и привилось,

рука, влюблённая в жизнь и стих,

палачу подаёт гвоздь.

***

Вот и выздоровели, кажись,

ты, с карбованцем в кармане,

врач, с голодными глазами,

продолжайся, жизнь.

***

Голой улицы жуть,