Игорь Платонов - Заполярный Ковчег. Стихи и поэмы

Немотой наливаются улицы, —
Пик безлюдия…
Ночь от сердца уже не откупится
Златолунием.

Моя песня не спета, все крайности
Стали близкими;
А в лазури дома чеканятся
Обелисками.

Но отрада – в тебе, синеокая,
Боль глубинная;
И парит ностальгия высокая
И невинная.

Перепахана доля почтовая
Кровным почерком,
Чтоб не мнил из себя холостого я,
Чуя почести.

Как порой упоительны грёзы,
Как заманчивы!
Но тоска выливается в прозу
Без романтики.

Не спасает от голода праведность
Безответная,
И печаль не врачуют празднества
Несусветные.

Заклинай меня, прячься, кодируйся
Зло и холосто, —
Я в тебе оживу, дисконтируя
Тайным голосом…

Ветер выхлопнет в окна сквозной озон,
День раскурится;
И расплачется былью родною он
Вдаль по улицам.

Обомлею, врасплох околдованный
Колокольнею…
Так становится музыка вольною
В пик безмолвия.

Когда-нибудь в осеннем баре
Ты станешь вдруг неутолима,
И сплин тебе коктейль подарит,
Смешав озноб с дождём и дымом.

И хлынет в душу дикий ветер,
Гонимый ревностью заката,
И скрипок вой сорвётся с петель,
Метнув по венам ток стаккато.

И потеряв на миг дыханье,
Ты станешь мир ценить покруче, —
Взыграет хмель волной летучей,
Предвосхитив воспоминанья…

И сокрушая укоризны,
Возникну я в твоём тумане;
И затрепещет речь по жизни,
Как сон-трава в тоске по ране.

Как чутко в этом гулком баре
Мы будем жар качать устами!
Но тишина врасплох ударит
И все надежды обуздает…

И невесомея в молитве,
Ты будешь знать, что мы – живые,
И станешь вновь неопалима;
Так воскресает ностальгия.

Рань повышибла сны, раскурив маету у порога,
Пробудились надежды, весна полыхнула в груди;
Всё своё – при себе, ветер юн, и открыта дорога,
И с неё никуда не свернуть. Только, что впереди?

И надежды вздымает сквозное дыханье свободы,
А нагую печаль веселит ликование птах;
И молчат под лазурью небес отшумевшие годы,
И играет вселенская нега в тревожных сердцах…

Прорастая сквозь холод и горечь, чтоб жить под звездой,
Мы торопим себя, словно чуем открытые двери;
А тоска не горит, и мечта остаётся живой,
И быть может, в счастливую Родину кто-то поверит…

Всякой вере – свой дар, и уже всё волшебней закат,
И внезапная сила меняет значенья местами…
Я не помню обид и вхожу в неизведанный сад;
Но как долго мы ждём, чтоб себя озарить чудесами!

Над лоном сна парила память,
Желая мир оставить прежним;
А город стон гасил о камень
И тяжелел я безутешно…

Играла пламенем свеча
И тело жаром оплывало;
А утро выждало свой час
И томный сумрак разорвало…

В облавном зареве рассвета
Металась раненая птица;
Сквозняк сорвал со стен портреты
И билась тень по белым лицам.

Крылатой мощью шло движенье
И скорбь юлой вилась и жала;
А пульс вошёл в этап скольженья
И карма дух расколдовала…

Поток хорала взвил мечты,
В пылу расплакав лязг рояля…
И очи явь очаровали,
Из мути выхватив цветы, —
Надрыв бессильной немоты
Живые губы целовали…

Отблеск солнца в окне – как очаг
Для того, кто устал от ненастья;
Всё надёжно, мир – здесь и сейчас,
Но согрета душа лишь отчасти.

Что ей надобно, странной такой?
Что дано во вселенской интриге?
В ней тоска оживает грозой,
И мечта сокрушает вериги.

Драгоценности ей ни к чему,
У неё – обнажённая вечность;
И, наверное, лишь потому
Ты в очах сохраняешь беспечность.

Там, где даль пламенела и млела,
Дерева одевая в зарю,
Наполняла гармония тело
И дарила тепло сентябрю.

Эта рань высоко и беспечно,
Погружала меня в чудеса,
Где любые реальности вечны,
Как распахнутые небеса.

Я невинно бродил в этих травах,
Что-то тихо шептавших ветрам…
И теперь отгоревшие раны
Наполняет певучий бальзам.