Марина Саввиных - КЪНIГА. Избранные стихи

Сердце мое утлое, плыви,
Несмотря на рифы и стремнины,
К Островам Погибших От Любви,
В тихий монастырь святой Марины;
Там, от нашей скуки вдалеке,
Неизменно в вечность улетая,
С гипсовой розетки в потолке
Смотрит моя чистая святая.
За её плечами – мрачный дол.
На плечах – кровавая туника.
Только кто бы, грешный, взгляд отвёл
От её сияющего лика!
Длись и властвуй, ласковая глушь,
Морок трав под благодатной сенью!..
Вот и я… одна из многих душ…
У тебя ищу пути к спасенью:
Что велишь понять и что избрать,
Чуждая людскому суесловью?
От любви так сладко – умирать…
Что же так несладко – жить с любовью?!

Я ею болела, как целью, отважно искомой,
Я ради неё презирала прагматиков серых:
Она то казалась, как собственный опус, знакомой,
То тихо терялась в науках, искусствах и верах…

И разве не странно пугающ
Амур, что стрелою пронзает?!
Увы! мой счастливый товарищ,
Для жизни любовь не спасает!

Я ею болела, как чёрной ночной лихорадкой,
Сходила с ума от кромешного плотского страха
Над крохотной, белой, пропитанной жаром кроваткой —
Святая, блаженная, Богу угодная плаха!

Скалу пробивающий ключик
Холодные камни лобзает…
Увы! мой печальный попутчик,
Для жизни любовь не спасает!

Я ею болела, как ею и нынче болею…
О, кто бы, Всесильный, когда-нибудь дал облегченье!
При ком на земле ненасытному сердцу теплее,
Уже не имеет… почти не имеет значенья!

Лишь главное – неистребимо,
А тратимся на дешевизне…
Увы, это правда, любимый,
Спасает любовь – не для жизни…

Я с Вами хочу неземной простоты,
Подобной китайскому шелку,
Где камни и ветки, вода и цветы
Мелькают сквозь ткань втихомолку…
Не надо бегущие мысли ловить —
Разгадывать тайну влеченья…
Любите, покуда хотите любить:
Предмет не имеет значенья!

На излёте судьба нас крылом осенила —
Чтобы, молча, столкнуться и, плача, проститься…
Посмотри, что она с нами сделала, милый,
Эта старая глупая бедная птица!

Что ей нужно от нас? Всё давно отгорело…
Как решиться поднять эту позднюю ношу?
Ветер рвётся в оконную твердь озверело,
И предутренний свет обжигает нам кожу.

А потом – ураганы, пожары, цунами
И молвы неотступной наветы пустые…
Мы и сами не знаем, зачем это с нами,
Отчего мы такие с тобой молодые,

Почему так тревожит обычная чаша,
Словно в ней виноград настояли столетний,
Словно дышит в затылок железная стража
И срывается сердце в полет свой последний…

Я искала старые тетради,
Где осталась роковая страсть.
К ней, моей отраве и отраде,
Никогда мне больше не припасть.
Этих бездн не трогал четверть века
Даже червь забвения – затем,
Что не может сердце человека
Забывать забытое… и нем
В этих безднах незабвенный голос.
О какую искру укололась
Тень моя в бессветной тишине?
Или снова зов помстился мне?
Или – вожделея горькой пищи,
За неодолимою межой
Сердце нерастраченное ищет
Зеркала души твоей чужой?

Протяни мне руку, милый мой,
Может, это мы пришли домой?

Или замогильный ветер стонет
В тесноте кладб и щенских ветвей,
Нас, ещё живых, как пепел, гонит
В нежный сумрак житницы своей?

Камень, летним солнышком нагретый,
Разве не теплей щеки моей?
Разве не клубится шлейф теней
Вслед за нашей призрачной каретой?

Посмотри, меня здесь больше нет.
Выпрямились стебли трав примятых.
В зарослях – среди камней распятых —
Некому хранить мой лёгкий след.

Королева глядит из окна.
Королева темна и пьяна.

А в горах от её нестерпимого взгляда
На холодном песке умирает наяда.

И отравлен источник её забытьём.
Больше дикие утки не плещутся в нём,

И, спасаясь в лесу от полдневного зноя,
Не приходят олени искать водопоя.