Ива Афонская - Ивовая свирель. Шесть книг в одной

I

II

Скрипач играет над судьбой,
но мы не слышим.
Похож бывает он порой
на дождь на крыше,

порой приходит в новый год,
как голос вьюги…
Ты знай: скрипач к тебе придёт,
поднимет руки,

по скрипке проведёт смычком —
как сон забытый,
скрипичным маленьким ключом
вся жизнь открыта.

Придёт со скрипкою своей,
поднимет руки,
и в небо вознесётся с ней,
как эти звуки.

Пусть не подняться с ним тебе —
не надо жалоб.
Ты слышал музыку с небес —
и то немало.

Лишь душу правильно настрой —
и ты услышишь:
скрипач играет над судьбой…
Послушай! Тише…

Скрипач дождя играл всю ночь,
держа в озябших пальцах скрипку.
Как будто мне хотел помочь,
моей тоски развеять пытку.
Пока струне его звенеть —
моей душе не умереть.

Скрипач дождя совсем продрог,
и воротник поднял промокший.
Бедняга – он так одинок,
под душем ледяных горошин.
Он так устал и хочет спать,
но не перестаёт играть.

Я вновь одна в своём дому.
Притихший город засыпает.
Чтобы развеять ночь и тьму,
один скрипач во мгле играет.
И некогда уснуть ему
во тьме ночной лишь одному.

Но если скрипки звук умолк,
куда в тиши от муки деться,
Звенит не сломанный смычок —
разбилось трепетное сердце.
Ведь пело – на одной струне,
и оттого так больно мне.

Скрипач придёт и в тяжкий год,
когда беда погасит свечи,
и ночь, крадясь, как чёрный кот,
внезапно падает на плечи.
Смолкает музыка и речь,
корабль мечты постигла течь.
Когда тебя покинут все:
друзья, любовники (вариант для мужчин – любовницы ) и музы,
судьба на чёрной полосе,
разорваны былые узы,
и далеко до новых встреч,
и луч надежды не сберечь.

Скрипач приходит – знает сам,
что нам без музыки не выжить.
И всей земле, и небесам
играет он на мокрой крыше.
И будет мир стоять, пока
не дрогнула его рука.

Была дорога моя светла…
Свой путь земной проходя, как мост,
я долго странствовала, была
дождём, и ветром, и светом звёзд.

Я над землею летящий лист,
я птица, и не подбей меня!
Исчезну, дымом взвиваясь ввысь:
я – искра гаснущего огня.

Я – голос скрипки, летящий вверх,
едва коснётся её смычок.
Играет скрипка, но не у всех,
а нет маэстро – она молчок.

Я плачу, словно месяц октябрь:
о, мой любимый, ты вдалеке.
Побыть бы немного с тобой – хотя б
слезинкою на твоей щеке.

Я раковина, таю внутри
жемчуг, сокрыта от всех на дне,
закрытых створок не отворить,
не найти на большой глубине.

Начав свой путь как родник у рек —
когда-то к морю он дотечёт,
я забывала, что человек,
себя увидев кем-то ещё.

Пускаясь в самый последний путь,
присев, как водится, – в синей мгле
припомню, может, когда-нибудь,
как я странствовала на земле.

И, покидая порог земной,
я оглянусь, и в последний раз
увижу мир за моей спиной,
мой город, полный огней, как глаз.

Пускай я боль свою не могу
забыть, душа сожжена дотла —
промолвлю, глядя в ночную мглу:
«Была дорога моя светла».

Пускай мы живём бестолково,
надрывно и трудно дыша,
пусть в кровь разбивается снова
об острые камни душа,

заплатим слезами и потом
за счастье на мизерный грош —
но и за такие расчёты:
такое не больно найдёшь.