Ива Афонская - Ивовая свирель. Шесть книг в одной

В такой чащобе даже волка жалко,
ни конный здесь, ни пеший не пройдёт.
Смотри – сидит у озера русалка!
– То лилия цветёт среди болот.

Нет, друг мой, то не лилия лесная.
Сидит, печально голову склонив,
Русалочка, и волосы свисают
зелёные… – Нет, это ветви ив.

Она – душа моя, у той кринички
о чём-то плачет в предвечерний час,
к воде склонив зелёные косички,
от омута не отрывает глаз.

Здесь каждый куст листвы своей боится,
луна встаёт кровава и светла,
и медленно летит ночная птица,
расплёскивая чёрные крыла.

И в шорохе, и в шелесте, и в звуке
тревожная над всем нависла тень.
Ты здесь один, и некого аукать,
и оборотень ночью каждый пень.

По жизни как в чащобе мы блуждаем.
Отчаянье дай силы силах побороть,
на берегу, у омута, у края,
останови – спаси тебя Господь!

Мы все одиноки, как звёзды,
свет звёзд не рассеет тьму,
не знает, зачем он создан,
не знает, нужен кому?

В мире, где встречи случайны,
наш поиск и путь суров,
лишь отсветы мы замечаем
на нас непохожих миров.

Я ищу Тебя в чужих глазах,
по ночам кого-то вижу в снах,
по земле скитаюсь, как впотьмах,
где любимый ты, в каких краях?
И мечусь я посреди дорог,
словно потерявшийся щенок.
Он, в толпе слоняясь наугад,
тычется в колени всем подряд,
побежит за кем-нибудь вослед…
Только – нет хозяина, всё нет.
Не устану я любовь искать.
Время белой пеной на висках
забурлит когда-нибудь…
А вдруг
и тогда начну я новый круг,
новый круг, кого-то полюбя,
марафона в поисках Тебя.

Ночью уснуть не давал мне плач
ливня-бродяги, дождя-скитальца.
Бился он в окна закрытых дач,
бился всю ночь, разбивая пальцы.

Спать разве можно? Это грешно!
Что же вы так равнодушно спите?
Плачущий дождь стучится в окно,
плачущий дождь кричит: «Помогите!

В мраке холодном улиц ночных,
я бесприютный вечно скитаюсь…»
Но окна – словно уши глухих,
глаза у слепых – не открывались.

Это – отчаянья крик в ночи:
«Я одинок!» Только все боятся,
прячут от душ и дверей ключи —
не достучаться, не достучаться.

Капли как слёзы стучат в окно,
ветры холодные завывают.
Так бесприютно и так темно —
не открывают, не открывают.

Утром в петле из ветвей он стих.
Кончились силы его, он сдался
пред равнодушьем сердец людских:
не достучался, не достучался.

Ночью город пуст,
звёздный свет высок.
Шёпот тысяч уст
в тишине умолк.

Топот сотен ног
замер и застыл.
Бродит средь дорог
ветер лишь – забыл

лечь в постель. В ночи
он совсем продрог.
и, как все почти
нынче, – одинок.

Здесь такая тишь
и обитель снов,
что его страшит
звук своих шагов.

Ну кого, скажи,
ищешь ты в ночи?
От твоей души
у кого ключи?

Посмотри: везде
в окнах темь и мрак,
и тебя нигде
здесь не ждут, чудак.

Тёмных башен взлёт,
пустота дворов.
И у всех ворот
двери на засов.

Шелест листьев стих,
словно тысяч уст.
Ночью город тих,
ночью город пуст.

Душа моя,
в которой вдруг
любовь исчезла,
похожа на гнездо,
покинутое птицами.
Кто знает – может птица и вернётся
обратно,
но гнездо остыть успело
и не надеется на возвращенье.

Гнездо без птиц – уж больше не гнездо,
а просто куча веток,
и печально
оно стоит пустое, ожидая,
что кто-то залетит в него случайно
и остановится.

Сейчас мой взгляд от слёз неясен,
а в прошлом не пришлось тужить.
Я думала: мир так прекрасен,
что можно без любви прожить.

Но ты ушёл – и смолкли птицы,
лес опустел, костёр погас.
Осенний дождик дольше длится,
и меньше звёзд в полночный час.

Убор златой осенних клёнов —
всего лишь жухлая листва.
Не пахнет на лугу зелёном,
поникла свежая трава.