Ива Афонская - Ивовая свирель. Шесть книг в одной

В твоей душе идёт борьба,
ТЫ выбор делаешь. Решайся!
И выдумкой не утешайся,
что жизнью властвует судьба.

О, время злое,
мне в висок не целься,
средь пораженья не труби победу.
Наш поезд уж давно скатился с рельсов,
а я всё думаю: куда-то еду.

Не чувствуя: жизнь топчется на месте,
и весь наш поезд – старая телега.
А нам приносят радостные вести
о достиженьях общего пробега.

Гремят на каждой станции фанфары
и так трещат торжественные речи,
что катастрофы не слышны удары,
и не видать, что кто-то искалечен.

О, время злое, мне в висок не целься!
Ведь я-то знаю: ты не промахнёшься.
И сколько ни юродствуй и ни смейся,
но от тебя, о Время, не спасёшься.

Я стала редко видеть звёзды,
и реже вспоминаю сны,
как прежде, не тревожит воздух,
кипящий запахом весны.

Уже давно не верю в чудо,
не тороплюсь пожать руки.
Лежат на дне сознанья грудой
надежд ребячьих лоскутки.

Мне кажется, что жизнь поблёкла
с тех пор, как стали мы взрослеть,
и душу хочется – как стёкла —
от пыли тряпкой протереть.

Но та устало шепчет: где уж,
не хватит сил на долгий срок.
Душа изношена, как ветошь,
и позабыла, что есть Бог.

Её измаяла забота…
Судьба, пошли ты ей, не мучь:
чтоб светлое коснулось что-то —
как в стёкла светит солнца луч.

Жизнь – лотерея на нечет и чёт,
мы же приходим, чтоб фишками двигать.
Каждый из нас – как закрытая книга,
кто-то откроет и, может, прочтёт.

Этой надеждой все и живут.
Всё-таки будет печально, не скрою,
ежели нас никогда не откроют,
иль прочитают, но не поймут.

Читаю книгу жизни день за днём,
но то и дело вырваны страницы,
там символов неясных вереницы,
и сноски непонятным языком.

Порою мне так страшно сознавать,
что тёмен смысл её безумной речи,
её намёков и противоречий,
что до конца страниц – не прочитать.

Подчас схожу от бешенства с ума,
судьбе своей пеняя в укоризне:
зачем, скажи, в библиотеке жизни
мне недоступны многие тома?

Я черновик судьбы пишу: на бред,
на глупый бред он, кажется, походит,
и всё сильней от замысла уходит
нелепой этой повести сюжет.

Махну рукой: борись иль не борись,
пойду скитаться в суете столичной,
покажется столица хаотичной,
бесплановой, загадочной – как жизнь.

Но, не снеся бесцельности ходьбы,
вдруг побреду, устало и сутулясь.
Сродни запутанности этих улиц
запутаны дороги у судьбы.

До старости, как каторжный, неся
письма и книг тяжёлые вериги,
я до конца не разгадаю книги,
и переделать повести нельзя.

Я стала странно жить и привыкать уже,
лишь сердце бередит неясная тревога.
Поблекнуло стекло в оконном витраже,
видна в простом окне
бесцветная дорога.

Я стала забывать,
в чём изменений суть,
и чем обычный мир
мне кажется тревожен.
Иду вслед за толпой,
как все, обычный путь:
ведь только он один
мне виден и возможен.

Бывает иногда – почудится душе,
что за чредою лет стезя моя поблёкла…
Но помнится едва,
что в старом витраже
когда-то, может быть,
другие были стёкла.

Тверской осеннею порой,
в косметике огней столица,
блеск фонарей над мостовой,
и в сумраке прохожих лица.

Кружит осенняя листва
под горьким ветром одиночеств,
надежд, мечтаний и пророчеств
чуть слышно шепчутся слова.

В твоих деревьев темноту
я затеряюсь и укроюсь,
и новой душу обрету,
как переписанную повесть.

И, как асфальт после дождя,
жизнь кажется светлей и ярче
пусть наша жизнь – закрытый ларчик,
с волшебной тайной бытия.

1

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданье тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждёт: свершится волшебство.