Ирина Коробейникова - Золотая непогода, позолоченная грусть…

Ах ты, ноченька, ночка тёмная,

Ночка тёмная, ночь осенняя…

На её голос пришла тётя Нюся и, обняв её, укутав в пушистый пуховый платок, как-то непонятно сказала:

– Теперь тебе будет с кем ночки коротать.

Примерно через неделю её вызвали в кабинет директора детского дома. Она вошла туда не без опаски – вроде ничего не натворила, но мало ли! В кабинете она увидела дядю музыканта и его жену, а директор, показав на них, сказала:

– А ты знаешь, нашлись твои родители, они хотят забрать тебя отсюда, чтобы ты жила с ними, ты согласна?

– Конечно! – она бросилась к «папе» и «маме», – конечно, с радостью! На календаре было десятое ноября, запланированный новый день рождения, день Параскевы Пятницы.

Ей вспомнилось, как однажды поздней осенней ночью после юбилейного концерта отца она пела «Ноченьку».

Она улыбнулась: «Глупая, как же можно не любить осень!»

Утро выдалось на диво! Солнце разыгралось, так и катится золотым яблочком по серебряному блюдечку! Это перламутровые облака кажутся блюдцем с серым донышком. Ветра нет, даже на берёзках лист не шелохнётся. Уже мелькают изредка жёлтые листочки, как будто первая седина в волосах, но до яркой проседи ещё далеко. Постоит ещё тепло, вот-вот наступит бабье лето – дивная пора! Да и прогноз обещает. Показалось, или в самом деле чья-то усмешка лукавая скользом прошла? Нет, не показалось – вон клён качнул веткой. А с чего бы ему качать, ветра-то нет. Это осень! Ишь, думает, надо же, прогнозам верят! Я хозяйка наступающей поре, как решу, что захочу, так и будет! А потом опять сама, разнежившись на солнышке, улыбается светло и ласково – ладно уж, грейтесь, любуйтесь! И как бы в подтверждение, летит паучок на тоненькой блестящей паутинке. Интересно, куда его занесёт, будет ли там ему уютно, найдёт ли друзей? А вот кружатся, мелькают в воздухе два ярких жёлтых пятнышка, как солнечные зайчики. Неужели листья с берёзы? Нет, это две бабочки резвятся, обрадовавшись теплу и солнцу, подзадоривают друг друга. Кто они – сестрички, братишки, а, может, влюблённая пара, забывшая, что лето прошло?! Ведь любви незнакомы никакие ограничения и запреты, кто-то из поэтов сказал – любовь не знает убыли и тлена. Невесть откуда налетевший ветерок уносит бабочек, вот мелькнули ещё раз и исчезли. А шаловливый ветерок приобнял осинку, и она затрепетала как в ознобе. Мерзлячка, наверное, поэтому и шаль на себя накинула расписную, в багряно-красно-коричневых тонах и узорах. Тряхнул пышным чубом клён, и вдруг в нём красноватый оттенок. Красавец! Стоит, подбоченившись, кажет фасон перед тонкой рябинкой, нашёптывает ей что-то. А она, как юная, неопытная девчонка, смущённо улыбается да покачивает головой – нет-нет-нет! Но ухажёр настойчиво пытается прижаться плечом, поправить монисто из алых ягод…

Старик-дуб, много повидавший на своём веку гроз и бурей, кряжистый, весь в желудях, которые янтарём блестят на солнце, неодобрительно хмурится – ох, уж эта молодёжь, ни стыда, ни совести! А рябина, ядреная, краснощёкая и пышнотелая укорчиво качнулась в его сторону, усмехается по-доброму – да полно тебе, забыл свою молодость, как ко мне льнул?! И у дуба расправляются сучья-плечи, он весь светлеет от тёплых воспоминаний, поправляет свои доспехи, которые сидят на нём крепко, ладно, и сразу становится понятно, что есть у него ещё порох в пороховнице.

А вон сосенки, сестрички-близняшки, подросшие за лето, но ещё полные озорства, выскочили на опушку, подставили все свои молодые иголки солнышку, просто сияют от радости, и иголки блестят, и впрямь как швейные иглы. Маленькая хорошенькая пушистая зелёная ёлочка боязливо держится возле бабушки-ёлки. Ох, крут у неё характер, скрипучий от старости, въедливый. Она оберегает внучку-ёлочку и от ветра и от неосторожного шага. Покажется ей что-то или кто-то подозрительным, так и норовит ухватить своими цепкими лапами. А ёлочка ещё нежная, маленькая, даже уколоть не может, иголочки крохотные, мягкие.

Пришедшая осень ещё не вошла в пору, но она взрослеет, набирается силы, готовится к своему главному балу. Деревья примеряют наряды, перешёптываются, секретничают, кого и чем будут очаровывать. Незаметно меняется всё вокруг. Небо всё чаще становится белесым, а иногда надуется тучами и начинает кукситься, то просто похнычет, а то и слезу пустит. И речка сразу становится холодной серой лентой. А потом, спохватившись, небо кликнет своего друга-ветра, тот разгонит пасмурь, и вновь сияет, как ни в чём не бывало, синева.