Вячеслав Киктенко - АЛФАВИТ. Часть третья. Р – Я

Ну вот и встал он на пути.
Червонный орден на груди.
Стоит, поигрывая тростью,
Тут не свернуть, не обойти.
Его авторитетный жест
Распространяется окрест:
Врывайтесь в роль, как в грунт врывались
Стволы и корни этих мест!
Судьба одна, но всякий раз
Весной продлится ваш рассказ,
И если женщина уходит,
Она уходит не от вас,
Она уходит от зимы,
Она уходит от сумы,
И, если честно разобраться,
Она уходит от тюрьмы.
Пойми, ей холодно зимой,
Пойми, что ты ей стал тюрьмой,
Она почти не виновата
В том, что неясно ей самой.
С нас ещё взыщется должок,
И травка вспрыгнет на лужок,
И вновь неузнанным вернётся
К подружке ахнувший дружок.
Я узнаю вас, узнаю!
Прощайте женщину свою,
Играйте роль свою, играйте,
Вы у развязки на краю!
Сейчас она уйдет туда,
Где не отыщете следа,
Но если плачется, то – плачьте,
Представьте, это навсегда!
Играть? Но ведь лишь раз играть,
И, значит, набело сгорать,
Вам не удастся за кулисой
Морщин потухших разобрать.
Взгрустнут деревья у дорог,
Уронят лист на ваш порог.
А недоигранное вами
Ещё сыграют. Дайте срок.

(Элегия предзимья)

Гонять чаи, была б охота,
Сумерничать, клонясь к зиме,
Где только месяц, долька года,
Лимонно кружит в полутьме,
Но там, где осень ветошь скинет
Вплоть до последнего листка,
Там вдруг Элегия нахлынет
Из обмелевшего райка,
И русло старое свободно
Перешагнув на склоне лет,
Неторопливо, полноводно
Исполнит смысла поздний свет,
Тот исполинский смысл, который
Почти не мыслился в листве,
Основа пятерни матёрой,
Оттиснутой на синеве.
Там, на изнанке голых истин
Ещё прозрачней и мощней
Работает в осенних высях
Свет перевёрнутых корней.
И мысль пронзит: а чем всё это
Держалось, на пределе света,
Весь лепет птиц, весь листьев бред,
Листка сгоревшего скелет,
Весь в проступивших жилках лета?..

Есть в круговой поруке света
Рука , в которой кружит свет.

Грохот корявых ворон,
коронующих тополь пирамидальный,
Серый, прод рогпшй и одинокий
как брошенный в старости Лир,
Это – ворвавшийся в жизнь
и по жизни уже
поминальный
Верующий в календарь,
и уже ни во что, разумеется, более,
Пир.

Средь декораций, легко приглушённых
декабрьским слежавшимся снегом,
Полный развал отношений, премьер,
и несыгранных набело пьес,
Пахнет скандалом, недобродивпшм вином,
и, кажется, пахнет побегом
В новую драму,
а там – в хитросплетенье чудес.
Ха! Чудеса наяву,
это знаемо каждым и всяким,
Каждый, быть может, и жив
лишь надеждою на чудеса,
Верою в быт,
в постоянство его,
и двояким
Ладом земли и небес
точно звучат голоса.
Начерно сыграна роль,
начерно сыграна пьеса,
Набело сыграна жизнь,
и теперь не вини календарь,
Если всю жизнь лишь в него,
придающего прошлому веса,
Веровал свято как тот,
в благодарность наследников,
Царь.
Но,
в осознаньи потерь,
вероломств и провалов, живет восхищённо
Тоненький луч торжества —
значит набело сыграна жизнь!
Значит не зря бился пульс,
бились дни твои столь учащённо,
Что календарь поотстал,
постарел, дурачок,
и теперь лишь чуть-чуть продержись,
Вспыхнет проём, озарённый софитами сцены, и дверца
На декорациях рваных, у каменной вечной стены,
Приотворясь, запоёт, и ударится старое сердце
В новый набег, на холме
неумиравшей
волны.