Вячеслав Киктенко - Таянье Тайны

© Вячеслав Вячеславович Киктенко, 2020

ISBN 978-5-0051-6934-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

СОДЕРЖАНИЕ:

***

Стародавним летом в маленьком азиатском городке, в платном парке « для благородных » ещё мальчишкой, накануне Революции, отец увидел на спинке садовой скамейки надпись, поразившую его и запомнившуюся на всю жизнь:

«Все мущщины обманщики и щипщики».

Надпись была выполнена кокетливым, явно женским почерком, тонким мелочком. А прямо под ней другая, грубо резанная ножом:

«Ишь, какая хризантема!»

Почему отец любил рассказывать про это давнее событие и так по-детски смеяться всякий раз? Почему лицо его светилось при этом каким-то «неотсюдным» светом?..

Сейчас так не улыбаются, не смеются, не светятся…

Кажется, понимаю – те слова на садовой скамейке несли в себе отсвет затонувшего мира, Атлантиды его детства, запахи и цвета невозвратного времени…

Нынче так не напишут. Сквернословие заполонило скамейки, подъезды, дома. Знак времени. Как и те слова – тоже знак своего времени – на той узорной скамейке, в дореволюционном парке, в отцовом детстве.

***

Отец часто снится, изматывает душу – да как же я, дурень, мог поверить, что он умер! Вот же, вот же он! Погрузнел только. И с каждым разом будто стареет… или прозрачневеет. Почти не говорит, но всё понятно.

Вот, наверно, входит в настоящую, промысленную форму, в суть, в отрешённость. А всё такой же добрый и умный, как бывало… нет, ещё лучше! Может быть, потому, что свой огненный кирпичик уже вложил в основание?

Снится отец… снился. Когда?

***

Д авненько во сне я не видел отца,

Не пёк пирогов, не варил холодца…

И бабушка тоже не снилась давно,

В своём уголке не клонилась темно…

И мать не является…

Видно, живу

Уж так хорошо, словно все наяву…

***

Нет, снится! Было время – сочное, злое, перенасыщенное семенем, плодородием, коварствами, хищью, страстями, женщинами… – вот тогда и не снился. Было время. Горная река грохотала, билась меж скал, неистовствовала, швыряла пену на мокрые берега, грохотала во всё ущелье…

***

Страх, с детства поселившийся в душе, постепенно и неотвратимо перебирается в плоть. Ни сила, ни страсть, ни въедливое проникновение в узлы первопричин – ничто не преодолевает этого страха, боязни. Теперь догадываюсь: боязни ошибиться.

Странно. И здесь виною – душа. Это она проникла в скудельный сосуд и ужаснулась неполноте, одиночеству, скудости огненного, размываемого век за веком чем-то поганым – золотого кирпичика. Чаще всего – мутью. Именуемой по обыкновению возвышенно – время, рок, провидение…

Душа видит мрак, тесноту, скулит и ноет от неслиянности половин, упоённых Битвой, слепнущих на резком свету. Клянёт невежество, тьму. Высокопарная…

Ей ненавистно уютное благополучие одиночеств, окукливание плоти, не возносимой к свету. Душа взывает тиранически — « Ищи, ищи, ищи! Ищи себя, свою, только свою половину…»

Задыхается от нетерпения, жадности, и – электризует плоть. А слепенькое сердце тычется, точно щенок, во всё теплое, мягкое, пахнущее. Оно, маленькое, боится. И – ухает во всю грудную клетку, впадает в отчаянье. В муть, туман, непониманье…

***

Туманный знак. Залог свидания.

Туман и тина в озерце.

И отражение – столь давнее,

Что только дымка на лице.

Неотвратимость ожидания

Чего-то главного в конце.

Какой-то значимости веянье…

Но почему, но почему,

Откуда это самомнение,

И кем обещано? Кому?

Бенгальского, конечно, хочется,

Громокипящего конца!