Вячеслав Киктенко - Таянье Тайны

А потом дети этих детей, в свою очередь, спишут в архив и этих детей, своих родителей. А за ними внуки удалят детей. Умертвят устаревших, подросших. Обновят страницу. А может быть, просто отправят в прошлое? На какой-нибудь машине времени, к тому времени созданной. А что? Цифра дружит с фантастикой, и уже не сказку, а фантастику сделает былью. Что поделаешь, Слово уступает Цифре. Зрение слепоте….

***

Бельма океанской пены… слепые океанские мороки…

Эти мороки посильнее земных. Океан обвивает сушу, как змеи Лаокоона. А потом струит зелёные мороки на слабую земную поверхность. И земля нежно принимает эту блажь, эту влагу. Влага земле благодать. Ещё бы! – водовороты страстей, белокипящая пена! Вода всё покроет, примет в себя. А концы, как водится, в воду. Земля хорошо принимает. Лишь обнажась и отнежась, отпустит волну, Лаокоонову ласку. Благодаря сытым вздохом, отпустит. Земля не очень страшна…

Но там, в земи земной, – колдовство, оборотничество, темь. Много чего этакого, кривоватого, неловкого, свилеватого. Только вот, искривление силовых полей перекривило и человека. В сплетёниях силовых полей затерялись, перепутались пути-перепутья. Расплелись, завертелись дурными ходами…

***

Мороки… земные мороки…

Хоть и послабей океанских, а пошатывают. Много чего расшатали. Оборотни в массе людской проявляются густо, а не ухватишь за фалды. Очень уж сложный порой совьётся. А если попроще…

Например, большевики. Эти почти ничего не скрывали: действовали по железным законам, ясно декларировали цели, задачи. Ясность-то и подвела. Они себя – обнаружили. И проиграли довольно-таки скоро.

Поздние оборотни темнят, и потому страшно. Такое оборотничество избудется нескоро. Они гладкие, как яйцо, не ухватишь. Добрые, говорят правильно. Только людям почему-то всё хуже и хуже. А правят именно они, оборотни.

***

У японцев есть притча о страннике, которому на горной дороге

повстречались разбойники. Он взмолился – пощадите, люди добрые! Они засмеялись: это мы-то добрые? И провели ладонями по своим лицам, которые тут же стали гладкими, как яйцо – без глаз, без ушей, без носа и рта…

Странник, закричав в ужасе – «Демоны, демоны!..», кинулся бежать.

Ему удалось оторваться. Скатившись по горной круче, он побежал в поле, наугад, в полной тьме… и вдруг, наконец, во тьме блеснул огонёк.

Он подошёл ближе, и понял, что спасён: у реки разводили костёр добрые люди, рыбаки. Они накормили, успокоили странника, и он рассказал с какими оборотнями повстречался на горной дороге. Кто-то из рыбаков переспросил странника: а как они такое сделали с собой? Странник повторил жест. Тогда один из рыбаков переспросил: вот так? – и провёл ладонью по лицу. Лицо стало гладкое, как яйцо…

Что стало с тем странником? Не хочется вспоминать.

***

Вспомнить бы древнее магическое слово, настоящее слово! Там, по преданиям, кроется волшебная сила, сметающая всяческую нечисть. Только где оно, о Слово – в древних заговорах, оберегах? «Предрассудок, он обломок древней правды…»…

Нет, не избыть воспоминаний. Например, как не обернуться на неотступные шаги по пятам? Обернуться, встретиться с оборотнем, колдуном, нечистью. Оно, это ОНО может идти и навстречу, но пустые глаза, чаще всего разномастные, сквозящие нездешним холодом, скажут за себя. Видимого вреда, может быть, не причинят, но будь готов. К чему? Да ко всему на свете. Во-первых, к сражению с неизвестным, не поддающимся принятым законам. Ускользающим от любых знакомых способов и приёмов противодействиям, и потому особенно страшных. Опасных.

Древние носили с собою чеснок. При встрече с оборотнем просто показывали чесночную головку, а если не было под рукой, кричали трижды в рожу колдуна: «Чеснок! Чеснок! Чеснок!», и показывали дулю. Дуля по сути – чеснок. Или хрен.

Нечисть отступала.

***

…а он идёт за мной по пятам

И слышит всё, что я говорю,

Но мне нельзя обернуться, там

Уходит в зданье косая тень.

Но мне нельзя испугаться – он

Отпрянет в плащ и убавит шаг.

Нельзя никак подойти к нему —

Напустит дым, затаится в тень.

Нельзя и мыслью пеленговать,

Волну подловит, упрячет в ночь.

Нельзя ни с кем говорить, нельзя

Ни на кого обращать, кто вслед

Идёт зачем-то, нивесть куда,