Анна Брэдстрит - Поэзия США

И ненависть не внове,
И правды речь жива
В прямых делах, не в слове:
Гнев, исказив слова,
Мой превратит язык
В бессмысленный смертный крик.

В свой сон я пробуждаюсь понемногу.
Мне от природы незнаком испуг,
Я по дороге познаю дорогу.

Зачем живем — чтобы прийти к итогу?
Танцую по кругу — замкнется круг.
В свой сон я пробуждаюсь понемногу.

Кто вы, моя родня? Взываю к богу:
Благослови! Я путь найду не вдруг —
Я по дороге познаю дорогу.

Как по спирали червь ползет к порогу?
Как дерево и свет живут сам-друг?
В свой сон я пробуждаюсь понемногу.

Природа-мать приходит на подмогу
Мне и тебе: живи, гляди вокруг
И по дороге познавай дорогу.

Я все смогу познать! И слава богу,
Что падший — вечен, он мне брат и друг.
В свой сон я пробуждаюсь понемногу
И по дороге познаю дорогу.

Она была чудесного сложенья.
Она вздыхала, слыша птичью трель.
Она в движенье вся была движенье —
Чистейших форм чистейшая скудель!
Богам ли воспевать ее по силам,
Английским ли поэтам-грекофилам?
(Вот это был бы хор — щека к щеке!)

О, нежная! она умела столько!
Она взяла меня в ученики:
Движение, прикосновенье, стойка! —
Я брал подачку лишь с ее руки.
Она с косой, а я с граблями, бедный, —
Я греб во славу красоты победной.
(Но сколь был дивен этот сенокос!)

Гусак в любви мастак, а уж гусыня! —
Я врал мотив, она игру вела
Легко, свободно, резво, как богиня,
И ослепительно была бела;
То неподвижна вся, то вдруг чудесно
Трепещет нос и с ним бедро совместно.
(Она вокруг и все вокруг нее!)

Из семени — трава; трава — на сено:
Я страстотерпец не своих страстей.
Свобода что? Что вечно? Что мгновенно?
Но эта тень белее всех теней.
И кто по дням перечисляет вечность? —
Старея, постигаю быстротечность.
Мерило времени — стареющая плоть.

Умерли три старухи,
Что на лестнице в теплице скрипели,
Бечевки белые крепили
По ветру — да, по ветру
Усики душистого горошка,
Настурции плети,
Розы распрямляли,
Красные гвоздики,
Твердые стебли
Хризантем срезали,
Оставляли черенки, хранили —
Эти бездетные няни.
Птицами поверху порхали,
Землю просевали,
Обрызгивали, отрясали;
И стояли, расставив ноги-трубы,
Их юбки вздымались, как маркизы,
Их руки водой сверкали;
Как ведьмы, летали по грядам,
Храня покой своего творенья;
Усиками, как иголкой,
Вышивали по воздуху стебли,
Выгоняли из спящего семени
Лозы лиственные, петли и кольца,
Ткали солнечными лучами, изображая даже то,
что им неподвластно.
Помню, как меня подобрали голенастым подростком,
Тискали и щекотали под тощие ребра,
Покуда я не пал на колени от смеха,
Обезволенный, как пустышка.
И ныне, когда я, одинокий, мерзну в постели,
Они витают надо мною,
Древние кожистые старухи
В цветных платочках, затвердевших от пота,
С исколотыми руками, с ароматом
нюхательного табака, надо мною парящие, когда
я засыпаю.

Вот лилия — любовь —
Моя среди растений.
Любя, люблю я вновь
Дышать. В самозабвенье
От ветра я таков,
Каков я есть — сплетенье
Всех странностей; и рад
Мне брат мой, виноград.

Цветок дает ли семя?
Что молвит Мать-Земля?
Сладчайшей Гебы имя
По-царски славлю я.
«Моей будь хоть на время,
Цветущая моя!» —
И прилетел на зов
Хор птичьих голосов.

Я выцелован ею,
Как суть на белый свет
Из мысли, как идея.
Она летит. Я — нет,
Я вижу, каменея,
В цветочном зеве свет.
В саду лежит луна
На месте валуна.

Ручей, едва журчащий,
И ветер, что затих,
И птицы в темной чаще
Чуть различимый крик,
И я, в ответ молчащий.
Она в глазах моих —
Из мрамора богиня —
Со мной, когда один я.

Земле — светило: помни!
В потоке скачут камни.
Там, за долиной ровной,
Там, за мечтой, вдали,
Как в море, в поле волны
И белый ветер, вестник,
Меня зовущий к ней.

Страсть — это голубица,
На легком стебле роза,
Протянутая солнцу,
И виноград, и надо
Плясать и веселиться,
Встречая полнолунье.
И я по нраву ей.