Николь Воскресная: Никтофобия

В этом мире негде укрыться,
Грустить по тому, чем никогда не была.
По небу летят нарисованные птицы,
И режет глаза белизна потолка.

Я пытаюсь удержать ускользающее,
Но оно – только миг,
И есть что-то насквозь пронзающее
В бесконечных прозреньях пустых.

Избавление от всего,
Словно ножницами по бумаге,
Слишком трудное ремесло —
Освоение блужданий во мраке.

Последняя бусина шиповника,
Та, что зиму переживёт,
Станет талисманом, символом крови,
Каплю жизни она сбережёт.

Но красота коварна, запомни это,
И, как морская вода, заливает всё.
Неосторожность – оборванная лента,
И в грудь вонзится её остриё.

Капкан на каждом шагу, в каждом слове яд.
И тонок лёд новой дороги,
А талисманы, что тебя хранят,
Боятся света, любви и тревоги…

Невстреча печальна,
Но встреча страшней.
Теряю за далью
Бессонницу дней,

Чудесные ночи
И лунный твой свет,
Теряю по точке,
По капле рассвет.

Теряю, как память,
Как бусины лет,
Не встречу с печалью,
И встречу, что нет…

Я взлелею тебя, словно дар,
Как бесценный подарок небес.
Одиночество – это пожар,
Выжигает знакомых лес.

Моя тихая тёмная страсть,
Как пророчество снизойди,
И не дай, я прошу, упасть,
потеряться на этом пути.

Я молчание сберегу,
Чтобы после его растратить
И украсть небес синеву,
Одинокой звездою украсить…

Кто-то неосторожно тронет бархат страниц,
Порежет бумагой палец – кровь не остановить.
Новая метка на поле, красное жизни пятно,
Память о боли и память о доме, так было
суждено,
Пусть всё опять воскреснет!
Тихий ноябрьский снег,
Тайна чудесных песен,
То, чего больше нет.
Всё, что осталось пылью,
Плен пожелтевших бумаг
Выдаст и сделает былью
Дней слишком быстрый шаг…

Мы все рыбы, а рыбы не должны выбирать,
Рыбы должны рождаться и иногда умирать.
Хранить в себе голод и неистовую пустоту,
Думать о вечности раз в году.
А сети не должны пустовать,
Поэтому рыбам некогда уставать,
И в своём водном уютном плену
Ни одна рыба не может сказать: «Я тону».

Они не тонут и даже, пожалуй, не горят,
Но только воздух для них как яд,
Тишиною отравлена глубина,
А на воздухе шумно и не до сна,
И поэтому рыбы всё время спят,
Ни о чём не думают, не грустят.
Лишь одна, увидев сквозь толщу воды звезду,
Однажды скажет: «Я больше так не могу…»

Выветрилось из памяти, как вино,
Словно из жил исчез весь огонь.
Нет в том раскаяния, это легко —
Презирать свою боль.

И легко освобождение,
Когда оставлен на полпути крест,
Точно рассчитана траектория и угол
падения,
А в аду нет свободных мест.

Поэтому вечно живым и пустым навечно
Дорога во все концы.
И лишь улыбается путь млечный,
Зовущий тех, чьи души чисты.

Возьму на память о доме
Только осколок стекла.
Солнце здесь скоро утонет,
Тысячу дней жива!

Первые сто сожалела,
Больше в тебя не влюблюсь.
Ты, луна, королева,
Мой не волнуешь пульс.

Каменный город, не бойся.
Серый твой выцветший мех
Буду носить, не сбросив,
С жемчугом нежных утех…

Капли, царапающие стекло,
Сводят с ума.
Чувства растрёпаны, как старый молитвослов,
Грудная клетка – тюрьма.
Змееногая ночь обнимает на протяжении часов,
Чувствую, как растёт луна,
Не оставляя на память даже немного слов…

Ни одна мелодия не длится вечно.
И этот осенний дождь
Спешит зачем-то пролиться.
Оставайся, дыши бесконечно,
Жги этот воздух, бесценный каждый твой вздох,
Все равно каждый каплей с неба летит
разбиться!
И не сдержать эту дрожь…
Но я тебе буду, обещаю, что буду, молиться,
Пока длится каждый такой многословный
дождь…