Леонид Оливсон: Моих стихов чернеющая гладь…

Он, может, даже за Урал не собирался,
Но слухи и его посланцы в Руси ходили,
И мыслям о равноправии он предался,
Но темнота народа его ошеломила!

А в других странах он народам вольности давал,
Но тёмному Руси народу зачем такая блажь?
И по натуре Наполеон не был либерал,
Основы строя нарушать – как получать фураж?

Ещё советником политиков Бисмарк не чтился,
Иначе подсказал бы чванливому герою,
Быть может, он бы в поход на Русь не торопился,
И не была б судьба войны сей столь роковою.

Но слава Македонского ему мерещилась,
Он только сам лишь в битвах все решенья принимал,
А тут не рассчитал момент снабженья трещины,
И зимний холод бездорожья там он не изучал.

Да и о том, как славянин воюет днём и ночью,
Чтоб не отдать ему Российского добра ничуть,
Узнал он скоро их по Москвы пожарам почерк,
По разоренному пути лишь дали проскользнуть.

Не просто время провести
Поехал Чехов в долгий путь —
Хотел помочь тем, кто в клети,
Ему не раз пришлось взгрустнуть.

Был голоден в дороге он,
Мечтал о каше гречневой,
В грязи болтался фаэтон
С чахоткой скоротечною.

Ни проблеска от тяжких дум
На Сахалине не имел,
Кто может жить здесь – толстосум?
Иль каторжник, кто наторел?

И заграницу повидал
Он в чудных четырех местах,
И там душевно отдыхал —
Как будто бы в других мирах.

В сравненье с виденным в раю,
Где англичане правят бал,
Он, удивившись их бытью,
Суворину в статье писал:

«Эксплуатируют они,
Взамен заботу им дают,
А что мы можем, ну, хвастни?
Ведь наши грешники тут мрут.

Они им быт создали тут,
Дороги, конки и сады,
Музеи инородцев ждут,
Религии им не чужды.

Гонконг не чужд любых страстей:
И порт, и бухта чудная,
Плывут здесь множество ладей,
И чудо-место людное».

Он и в Коломбо побывал,
Там, где хранится Будды зуб,
«Здесь был когда-то рай», – писал,
Был в прелестях его не скуп.

Насытился лесами пальм
И женщинами с кожей бронзовой,
Детям открыть мечтал вуаль
О страсти под их кронами.

Своим трудом он им помог,
Доклад по книге вызвал всплеск,
Отмена розог был пролог,
Уменьшился на ссыльных пресс.

Не ведая стыда, в угоду фрачным демократам,
Он [23] Бывший работник Белого дома, республиканец. вымыслом в шпионский большой скандал её втянул,
Боясь, что Трамп, привыкший денежки грести лопатой,
Устроит строек в Путинской России большой разгул.

Передо мною дева, уж не юная, с ребенком,
Его кормя, давала интервью о её бедах,
Опасная, нелегкая у девы работёнка,
И сколько же на ней неубедительных наветов?

Ей было десять, когда совок распался, наконец,
Моталась дева, чтоб получить образованье,
В совет Британский рискнула обратиться, молодец,
И люди ей пошли навстречу и её призванью.

Семья её не из богатых, и могут быть долги,
Идёт она работать в банк, амбициозная, с людьми [24] Лондонский банк. ,
И тут её одолевают коллеги-биндюги,
В газетных заголовках она теперь среди шумих. [25] Она попадает в заголовки газет в 2015 году.

Приходится покинуть банк, к друзьям своим уехать,
Начать научную карьеру ей предлагает босс [26] Крис Эндрю – профессор, председатель Кембриджского семинара по разведке. ,
Тут приглашенье на обед, босса нельзя разгневать,
Её присутствие как гостя дало ей много слёз.

Она как соблазнительница мужчин разведок стран [27] Английской и американской. —
Также участник сговора меж Путиным и Трампом,
И веет домыслов печати над ней дурной туман,
Кому, читатели, мы отдадим все дифирамбы ?

Она как эксперт истории бывшей совразведки
Готовит про советский шпионаж тридцатых книгу.
О неизвестной сети русских шпионажа ветке,
Скрытой под одеждой университетских туник.

Казалось, будущее в научном мире впереди,
Уже с британским паспортом уехав из России,
Хоть в банке когда работала – имела рецидив,
А в Кембридже в ее карьере новые стихии.