Олег Филипенко - Избранное. Стихотворения

И оклеветанный, непонятый,
Уйдёт без дружбы и участия.
И будет, словно Богом нанятый,
Искать задуманного счастия…

Нечисто сердце, ум в гордыне,
Нрав раздражителен, лукав.
Ум ищет выгоды и прав,
А сердце – низменной святыни.

Нет, не способен опыт века
Возвысить сей пристрастный мир
До разуменья человека!
Нет в мире Бога, есть Кумир!

Я чужд холодною душой
Любви – как цельному понятью
О мирозданье; разум мой
Расщеплен ВОЛЕЮ К ПРОКЛЯТЬЮ
Всего живущего, себя,
(Я – к месту ль здесь сказать? – убого
Со всем, что дадено от Бога
Распорядился, загубя
Ума былую безмятежность),
А также ВОЛЕЮ ВЕРНУТЬ
Душе – любовь, а сердцу – нежность,
Чтоб ум направить в горний путь,
Где б отступила безнадежность,
Где б вновь я смог соединить
С небесным прерванную нить.

Пора покончить с страшной тягой
Марать унынием листы.
Полупорочной красоты
Я не желаю; лишь отвагой
Рассеянный и падкий ум
Возвысить можно. Убедиться,
Что всяк напуган, зол, угрюм,
Кто за душой больной стремится,
Я смел достаточно. Теперь
Пора к иным, геройским токам
Идти, чтоб чрез искусства дверь
Взглянуть на страхи бодрым оком.

Нет так-то просто, милый друг,
Расстаться с тем, что прежде было
Так драгоценно; память – сила,
Что истребляет мой досуг.

Сказать ли?.. Сердце позабыло
Свои безумства и мечты,
А ум твердит: за всё, что было,
Несёшь повинность только ты.

За что же так? Мой друг, ведь я же
Любил, как тысяча других
Любить не могут, если б даже
Страстей познали бы моих.

Мой дух сильней страстей томился!
А ум твердит: ты провинился!

Опять весна. Мне двадцать семь.
Забыты прежние напасти.
Я счастлив, в общем, только тем,
что затянулись раны страсти.
Я беден, даже нищ скорей,
нет дома у меня, но всё же
я лишь поэт, а не злодей, —
мечты богатства мне дороже.
Пора, пора подумать мне
о предприятье величавом.
Пусть опыт, что лежит на дне,
даст силу оказаться правым.

Пришёл, разделся после терний
дневных. Чуть жив упал на стул.
Но вскоре жизни шум вечерний
меня… нет, нет, он не втянул

в круг элегических раздумий
меня. Но я услышал мир
ушами призраков иль мумий, —
он динамичен был, как пир.

Стемнело быстро. И до слуха
всё доносился рок-мотив.
Но вот в окно влетела муха,
во мне философа убив.

Я подскочил со стула разом,
ладошки рук упёр в бока
и стал коситься злобным глазом
на жёлтый угол потолка.

И «Независимой газетой»,
статьёй про русское кино,
ударил по мерзавке этой
и трупик выбросил в окно.

Луна зажглась. Статичным небом
я был доволен. Сел на стул.
Сейчас попью чайку я с хлебом
и Ходасевича прочту.

Накрывшись старым одеялом,
свернувшись радостно клубком,
я замер, наслаждаясь малым,
не помышляя ни о ком.

Но запах простыни занятный,
что нос мой грубо щекотнул,
напомнил образ мне приятный,
что как виденье промелькнул

и скрылся… Хватит, я пресыщен!
А, впрочем, если бы она
сейчас… Но нет!.. Врага отыщем —
всё это полная луна.

Я штору на окне задернул…
Довольно думать об одном.
За стенкою сосед мой пернул,
вот подал голос управдом.

А может быть не управдом он,
а просто честный человек.
Подростки прекратили гомон,
добрались, видно, уж до нег.

Как хорошо на этом свете
ругаться, лаять и гулять.
Но лучше нет, чем на рассвете
свалиться замертво в кровать…

Сегодня мне она звонила
по телефону. Я едва
вошёл в квартиру. Солнце било
мне по глазам. А голова

была пуста, как комнатушка,
в которой я живу. Но вот
меж ног зашевелилась пушка , —
то одноразовый Эрот

виденья воскресил такие,
что я готов был подрочить.
Она сказала: «На любые
дни назначай.» Конечно БЫТЬ!