Олег Филипенко - Избранное. Стихотворения

Когда божественным отмеченная сила
Дала великодушные мечтанья
Моей душе, взиравшей сиротливо
На чуждый мир и чуждые страданья, —

Я верил помыслам… Мечтая с упоеньем
О торжестве ума и доброты,
Я на людей взирал с ожесточеньем
И презирал их мелкие черты.

Но годы шли… Язвящие желанья
Смутили душу и рассудок мой,
И чрез тернии счастья и страданья
Мне ближе стал печальный мир земной.

Но помыслов высоких вдохновенья
Хранят средь бурь надежду и терпенье.

Душа моя любить ещё желала
С тех давних и почти забвенных пор,
Когда едва очерчены начала
Влечений смутных, наполнявших взор
Невинным любопытством, неизбежно
Венчавшихся вопросом: что она? —
Зачем так странно телом сложена?
(И помню – я не раз ломал прилежно
Свои едва окрепшие мозги
Над странностью телесного сложенья.
С тех пор прошло сто лет; все впечатленья
Сменились на другие, но, средь зги
Пространных лет, я помню напряженье
Раздумий важных… Но, пожалуй, это
Не суть того, что можно, чуть дыша,
Назвать умильно: детская душа.
А потому, я поищу поэта
В себе, чтобы наглядно изложить
Всё то, о чём успел уж заявить.)

Итак, моя душа любить желала
С тех давних и почти забвенных пор…
Я помню девочку: её печальный взор,
Сердечность та, с которою играла
Она с любимой куклой, кроткий вид
И личико красивое в веснушках,
И розовые маленькие ушки,
И слёзы горькие от ветреных обид
Приятны были мне. Её любил я
Развеселить, чтоб, счастливо смеясь,
Она со мной играла, не боясь
Найти обидчика, и, кажется, что был я
Сам счастлив той минутою, но всё ж
Мне больше доставляла наслажденья
Внезапная обида: словно нож
Входил в неё, – рыдая в исступленье,
Её страданья шли из глубины
Сердечка чуткого. А я над ней стоял
С неясным ощущением вины
И с сладостною мукой состраданья
И нежности – и, весь трепеща, ждал
Сладчайшего: когда меня рыданья
Вдруг содрогнут… О, мой сладчайший миг!
Какие муки я тогда постиг!
Поймёте ль вы? Иль скажете сурово,
Что это для любви невинной ново;
Что мальчику пристойно защищать
Избранницу свою, а не ломать
Ей сердца?.. Эти замечанья
Вполне разумны, но моё признанье
Касается меня, и ваш укор
Суть естества не изменит нимало.
Ведь впрямь моя душа любить желала
С тех давних и почти забвенных пор!..

Уж нет ни страсти, ни отваги
В груди остынувшей моей,
А руки тянутся к бумаге
Излить печаль насущных дней.

Кто я? зачем? и что мне надо
От жизни, остудившей кровь?
И что есть высшая награда —
Бессмертье, истина, любовь?..

Любовь, я знаю… В ней едино
Живут понятья два других.
Но где взять сердце исполина,
Чтоб огнь священный не утих?..

Ах, опыт – тяжкая обуза!
Ах, люди… полно упрекать.
Мы их прощаем, правда, муза?
На них не стоит уповать…

Как не томись я знаньем света,
Как не мечтай под Рождество,
Всё, наконец, поглотит Лета,
Сровняет пыль и божество.

Лишь ты, надменная подруга
Того, что нынче – атавизм,
В мой час унылого досуга
Колеблешь цепкий пессимизм.

Когда бросаешь чудный камень
Ты в кем-то выстроенный хлев,
В твоих очах – нездешний пламень,
В твоих речах – нездешний гнев.

И в этот миг мне всё глядеть бы,
Не разбирая смысла слов,
И восклицать: «Раз Юлька – Ведьма,
Я верить в Господа готов!»

Когда ты холоден душой
(А это, друг мой, неизбежность)
Спасает от тоски глухой
К воспоминаниям небрежность.

Умей тоскою пренебречь.
И в легкомыслие, беспечность
Умей рассудок так облечь,
Чтоб в настоящем пл ы ла вечность.

Скажи себе: «Я не хочу
От жизни ни добра ни худа.
Я Року дани не плачу,
Раз позабыл иду откуда.

Я в настоящем растворён…»
(А настоящее прекрасно —
Раз ты душой не вовлечён
В воспоминания опасны.)