Вячеслав Кислицын - Как просто. Книга стихов

Finita la…?

Вот и лето,
и платье из ситца,
и уже не уральский загар.
С очевидностью всей очевидца
отражает тебя тротуар.
Город смотрит в тебя, как в обнову,
словно вылез вчера из трущоб,
главной улицей гнётся в подкову,
в небе тучку скребёт небоскрёб.
И глазеют, глазеют,
глазею
в блеске стёкол витрин, фонарей,
и от крепкого кофе хмелею,
с «Капучино» за двести рублей:

Ты идёшь, бело-русое лето…
И в кафе заплываешь одна.
Эх, смотреть бы в тебя до рассвета…
Но… ждут внуки, дела и жена.

Станцуем танец на угля́х!
Такие танцы нынче в моде?
Костёр разложим в огороде,
стихи напишем на полях.
Июльским тезисом легко
мы грёзы все свои разрушим,
углём расковыряем души,
пошлём всё к чёрту, далеко.
Танцуй, танцуй… огонь внутри
ступни не обжигает пеплом,
его от нас уносит ветром,
и лето сушит сухари.
Я знаю, в лютом декабре,
где неизбежные морозы,
где не удобные вопросы,
где даже полдень на заре,
мы вспомним танцы на угля́х…
Как с трав росой звенело утро,
пищал комар слегка занудно,
а пепел превратился в прах…

Станцуем танец на угля́х?

Ступни запутались в песках,
а в Гюльчатай товарищ Сухов.
Стоял Петруха на часах,
в бездонном небе зрело ухо,
ловило шорохи земли…
А звёзды уплывали в дюны,
ползли в пустыне корабли,
нам снились сны, мы были ю́ны.

Горел обугленный песок,
мы разожгли его телами.
И делом тонок был Восток,
грозил пески укрыть снегами.
Но подгонял коня Саид,
а ты с тех пор была раздета,
в страну далёких пирамид
ушёл по дюнам след Джавдета.

Но звёзды там, где Самарканд,
Хромой Тимур, и шок, и трепет,
сожжён песок, ушёл десант,
а мы с тобой – зола и пепел.

Ну, привет, дорогая, я здесь,
словно чёрт из своей табакерки.
Снова дождик стучится об жесть
и до пятниц промокли четве́рги.

Я сошёл на знакомый перрон
в южный город приморского кроя,
и уже растворился вагон
динозавровый из Мезозоя.

Стёрлись Юра*, Карбон* и Триас*
и метут мне на лысину мелом*,
Кайнозой у нас здесь и сейчас,
солнце хочется чувствовать телом.

Только льют проливные дожди
и табак намокает вирджинский,
в «Роза Хутор» засели вожди,
и ржавеет без солнца Дзержинский.

Я оставлю в асфальте следы,
их без мыла дождями отмоет,
эти улицы будут чисты,
динозавры все там, в Мезозое.

Тополя не мёрзнут на ветру́,
отпуская шёпот свой по ве́тру.
Я его в охапку соберу…
воробьи и в дождь сидят на ветках.
И сорока подлетает к ним,
видно, вести принесла из леса,
что в лесу процесс необратим,
там два шага до этногенеза.

Дождь идёт, пернатые трещат,
разговор, видать, идёт нескучный.
в телефоне мой забанен чат,
разговор оборван ненаучный.
Потерялись слово и язык,
непривычно говорить по-птичьи.
В многоточьях хитрых закавык
не заметны облик и обличье.

Я не тополь, мёрзну под дождём
и не вписан птицами в сценарий,
пусть щебечут – я здесь не причём,
и совсем к ним не пассионарен.