Вячеслав Ладогин - Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник)

Буки у ветхих ворот.
Спящий в домишке народ.
В серенькой хате – теплынь.
А за порогом – брр – сгинь!

Маленьки деточки спят.
Куры плюс уточки спят.
В сарае (всю ночь напролет)
Коровушка нечто жует.

А не хотелось бы вам
В полночь попасться волкам?
А лохматым лесным лешакам?
Лучше лежать по домам.

Хоть ты в России, брат, будь,
Хоть ты, брат, в Англии будь,
Даже, брат, в Турции будь,
А ночью холодная жуть:

Кто-то в лесу ка-ак прой-дет! —
Слышно, что носом сопит.
Вот, кто-то еще, в стороне —
Слышно – он лаптем скрыпит…

Если везде темнота,
Чудится всякое. Мразь.
Думает сразу ж любой:
«Вот бы мне – в хату попасть…»

«Вот бы щас в хату б попасть!
Щец, нахлебался б я всласть,
Обувку бы я просушил,
С хозяйкой бы – блин! – пош-шутил!

И лег бы я с ней на тулуп,
И мы б с ею прыгали б так,
Чтоб качался па улице дуб,
Скрипя: «Скипси драк!» [16]

Так что ночью мой красавец
Никого не занимал.
Может, разве, тот, в таверне?
Ну да он-то-ть пьяный спал.
Правда, что во сне кричал.

А ночь была обледенелой;
Искрометный месяц белый
Сыпал иней на кусты
С жуткой, черной высоты…

Одинокие не спали:
Звук бесовский – все слыхали.
Чертовщины страсть пугались;
И глаза не закрывались.

Ну а ты прикинь вниматель-
Но: вот ты улегся спать, и
Вдалеке – вдруг звук (ужасный)
Всю бы ночь тебе звучал,
Задуряя ум твой ясный.
Хорошо бы ты поспал?

Утро долго подходило,
Долго, все вокруг студило,
Источало волчий вой, —

Все леса покрылись коркой.
Смотрит женщина, под горкой:
«Ба! с о-огромной головой

На деревню кто-то страшный
То ль идет, то ли ползет,
Ну – она как заорет —
…………………………
…………………………
Сразу ж выбежал народ.

И вот каков ползет урод:
Огромный горб, огромный рот,
Огромный, выпуклый живот,
И громкий звук наружу прет.

…и перепуган сельский люд,
Он (люд) забыл про сон и труд.
Вот некто закричал: «Убьют!»
Вот кто-то прыгнул в прорубь, в пруд.

Собрался всяк и был таков.
Но где народ без удальцов
И – бесшабашных храбрецов?..

Они – поднявши топоры,
Бегом спускаются с горы;
Глаза – пылают, как костры.
И злые лезвия остры!

И что ж тут видят пред собой
Отважные безумцы наши!?

С огромной, как чугун для каши,
Обледенелой головой

Ползет младенец : весь – в снегу…
В крови… И в слизи.
На бегу
Они – ругнулись (ближе – краше):

Меж ног какое-то гнилье,
А может, сгнившее белье?
В волынку дует и ползет.
Один изрек: « Вот ё моё ».

Сказал другой: «От этим в рот…»
И третий: «Тем и этим в зад!»
…И … не спеша, пошли назад.

Будь ты бандюга, будь вор, будь пропойца,
Пусть ты всю правду, всю честь позабыл,

Двери могилки тебе не откроются —
Если ты женщин (своих) не любил!

Да. Ты хитер был – как зверь кровожадный.
Да. Прожил жизнь – невиновных губя.
Рухнет наш мир. Весь. В Тартар. Агромадный. —
Если они не жалели тебя.
Если они не любили тебя! [17]

Вон: напугал всю деревню младенец,
Что был нечисто и странно рожден.
Вот он – укутан горой полотенец.
А вот отнесен он в чудеснейший дом.

Лед с головенки тихохонько сняли
(Лед за деревней в лесу закопали).
Сам-то малютка очнулся в тепле.
Только, вишь, был изуродован шибко
И улыбался ужасной улыбкой.

Так что младенчика спрятали в зыбку
(Чтоб не пугал никого на селе).

Вот каково Том Лермонта рожденье,
Дале, слышь, – краше (а счас, брат, прости —
Что-нибудь больше, чем умное мненье,
Мне за рассказец, любезный, плати!).