Виктор Стройкин - Магия слов и смыслов

Здесь эники да беники
Едят свои вареники.
Поют метёлки-веники
Уборщичий романс.
Пока стучат в ужастике
Летучей мыши часики,
Сыграем, дети, в классики?
А может, в декаданс?

Простой игра не кажется.
Кто станет долго пялиться —
Бесчувственным повалится
К ногам отроковиц.
Кем счастье было видано —
Не с наших слов записано,
Не нами и прочитано
Меж склеенных страниц.

Сегодня война, но она на экране.
Сегодня пуд соли в распахнутой ране
И пряные яды в гранёном стакане
Другому приносят удачу и сон.
По улицам скачут и лают мастиффы.
Спокойно катают коляски Сизифы.
Приходят на час и уходят калифы,
Когда для свиданий найдётся резон.

Сегодня – не факт, что приснились кошмары.
Больные, глотая колёса сансары,
Горят не спеша, как когда-то сигары
Горели на спичечном вечном огне.
В такое-то время, с такого-то хера
Закрутят в игре барабан револьвера,
И след от фуражки в мозгу офицера
Напомнит потомкам о прошлой войне.

Цветы росли в своей теплице
И не старели,
Вписаться в тесные таблицы
Не захотели.

Цветы росли, на башнях флаги
Трепались гордо.
Хватало страсти и отваги
На три аккорда.

Войдя в кураж, зайти обратно
Я не пытался.
Но нынче и ежу понятно:
Я отстрелялся.

Патронов больше не осталось.
Я сплю на флаге,
Да, под которым разменялись
Враги на фраги. 8 8 Фраг – очко в компьютерных играх (как правило, 3D-шутерах), начисляемое за убийство противника.

Качались, на ходу вздыхали
Цветы у гроба.
Земля, сухая от печали —
Моя утроба.

Звенит, как в первый класс звоночек,
Пилюля с ядом.
Молись ей, сколько хватит строчек,
Я буду рядом.

Городовой ворвётся тенью,
Накроет пóтом,
Вершину полного забвенья
Объявит домом.

Вечер в треснутой витрине
Ходит, крючась и сутулясь.
Малость холодно и сине
На лице больших дворов,
Что болеют и не знают —
Скоро своры чёрных улиц
Не поймут, что засыпают
В стрелках стынущих часов.

По холстам осенней были
Смачно мажут маслом краски,
Да замылили, размыли
Бесшабашного меня.
Я лежу в угаре хвори
И дышу в тугую маску,
Выдыхаю сто историй
Из телесного огня.

Помнит книжка в пыльном шкапе,
Помнит, несмотря на годы:
Было дело в чёрной шляпе,
В той, которую снесло.
Чувство пламенных стремлений
Окатили злые воды;
Ни сомнений, ни смятений,
Как ни билось, не спасло.

Рыбки плещутся на юге.
Часть души моей холодной
Мальчик-сказка на досуге
Подаёт им на обед.
На экране – жизни проза:
Бессловесный и свободный,
Поцелуй летит на розы
В вальсе дыма сигарет.

Лишь во сне, как через стены,
Сквозь шумиху рвётся флейта.
Может, ты хотя б на время
Отведёшь нас от беды?
Спой, и атмосфера треснет
И в апреле, словно лейка,
Распылит слова и песни
На цветочные сады.

Как на плаву и на лету
Весёлый Роджер на борту
Манил разделенным по-братски сундуком.
Кривая, словно наша жизнь,
Свистела сабля вверх и вниз.
Волшебный кит плескал фонтаном тёплый ром.

Но сквозь большие холода
Я чую гибель, господа —
От наших собственных ножей нам суждена.
Она глядит из-за углов,
Сияет зеркалом клинков
И поджидает нас, как верная жена.

Однажды утром мы скорей
Снялись с постылых якорей
И, как сороки, повелись на звон монет.
Согласно заданным путям
Мы шли к тропическим краям.
Молва твердила – там зимы до веку нет.

В златой серёжке главаря
Вращалась целая Земля.
Пейзаж за мачтами просился на стихи.
Ах, если б знали мы тогда,
Что золотые берега
Богами прокляты за тяжкие грехи!

А ведь оракул нам твердил —
За что и пулю получил!
На похоронки наложили мы табу.
Не пряча томного лица,
Врала цыганка без конца
И обещала нам по бабе и рабу.

На наш усталый караван
Напали грозы и туман,
И вся планета покатилась кувырком.
Лишь плачут чайки на лету
О том, как Роджер на борту
Манил разделенным по-братски сундуком…