Светлана Нагибина - Фотиния. Стихи и рассказы

Огромная зияющая пропасть между ней вчерашней и сегодняшней открылась ее мысленному взору. Незаметно и как-то безотчетно в ней засевалась земля обретаемой веры. Она рождалась заново.

Почти три года, как она похоронила мужа. Лютая боль утраты стала для нее тем разрядом тока, который завел сердце по новой. Чтобы стать Фотинией, ей нужен был этот сильный разряд.

Вера изменила ее, и боль отступила. Вдова знала как-то, что они с мужем будут вместе, правда, объяснения хоть сколько-нибудь рационального этому не находила. Это знание было где-то за гранью ее понимания, в другой плоскости, что ли. Когда-то они с любимым обязательно будут вместе в том месте, где нет времени, где торжествует победившая и вечная любовь.

Они были знакомы с детства, учились в одном классе, вместе закончили школу и поступили в институт. Она в педагогический, он в военный.

Вовушка ее уехал в далекий сибирский город Кемерово на четыре долгих года, в курсантское училище. Вернулся лейтенантом. Свадьба была счастливая, долгожданная.

В этот миг она вернулась из своих дум в настоящее и вспомнила их танец, первый танец молодоженов на свадьбе. Музыка звучала, звучала, она все не кончалась, музыка любви, чистоты, почти детского безоблачного счастья двоих.

– Давай вальснем, Свет, ну, давай, не бойся, – тихонько говорил он и уже настоятельно раскачивал их руки в такт песни «Обручальное кольцо», а она боялась, трусиха.

– Вов, как же без репетиции, да еще на глазах у всех, а вдруг не получится, танцоры-то мы с тобой так себе, – с волнением, удерживая любимого от душевного порыва, шептала она.

Это была только их тайна, она осталась такой навсегда, как все, что связывало их. Спустя тридцать лет, она все так же, будет жалеть об этом неслучившемся вальсе.

Но счастье было! Такое совершенное, созидающее, заполнившее до краев маленькую вселенную двоих человеческой любовью, – всепоглощающее счастье!

Эти короткие минуты настоящей радости что-то поменяли в них, сплавив два «я» в одно безупречное счастливое «мы» пред людьми и пред Богом навсегда.

Пышной свадьбой в восемьдесят девятом закончились щедрые восьмидесятые, и на пороге уже замаячила темная глыба девяностых и нулевых, вторгшаяся без объяснений в область света, мира и любви, сильно покорежив ее.

Время делает людей. Время оставляет след в биографиях, а порой изменяет людей до неузнаваемости. Дети родились в девяностых. Рождение детей – щедрый подарок Бога.

Он любил их. И потому несмотря на тьму эпохи смутного времени перемен, поглотившую все поколение, Он сохранил их «мы», хоть и ценой жизни одного.

Голос любви то затихал, то прорывался в ней нежностью далеких лет. Сколько счастливых дней было прожито вместе, сколько событий важных и не очень случилось в этой жизни, одной на двоих.

Выросли дети, безупречно повторили их внешне: один маму, второй – папу. Снова и снова она просила память оставить ей свет, свет их любви.

Тридцатое июня. Последний поцелуй. Самые родные, холодные, уже остывшие губы…

Так начиналась Фотиния, так она начинала видеть, смутно еще первое время, расплывчато и скудно, но уже видеть. Свет был с ней, даже в самые тяжелые годы безвременья, но она не видела его, просто не замечала.

Когда пелена спала с ее глаз, действительность начала меняться. Она пришла в храм. Увидела болячки, что скопились внутри, и в молитве обратилась к Богу с просьбой о прощении.

Всемогущая вечная любовь забрала ее боль, утешила, подарила уверенность, что все происходит совершенным образом для всех: для нее, для любимого, для каждого, рожденного в жизнь.

Вечер стал ночью как-то незаметно. Незаметно и неслучайно, как все, что бывает у Бога. Пришел новый день, двадцать первое февраля, день рождения Фотинии, вот уже третий ее духовный день рождения.

Ее время бежало, как старый дед, запыхавшись и уже порядком обессилев, но все еще пыжась куда-то успеть.

Сейчас в своих мыслях она была с любимым вне времени. Неведомое ей, оно имело такую особенность: куда-то деваться, когда они с Вовушкой остаются вдвоем, не останавливаться и не замедлять ход даже, но совершенно растворяться в настоящем – попросту исчезать. Ничего не изменилось для нее с тех пор.

И сейчас, когда она думала о самой близкой на свете душе, она узнавала новую действительность, все более приближаясь к ней, совершенно другую, неведомую доселе, ту, что внимательно и бережно наблюдала за ней – с обратной стороны ее глаз…