Владимир Аристов - Открытые дворы. Стихотворения, эссе

Плещется в нас ночной дельфинарий,
Не усидеть у окошек его.

Выйдем к внешнему морю,
Где мы плыли без глаз.
Где оголенные спали
У раскаленных вод
И нараспев считали
Длинный перечень лет.

Ах эти бани —
Вот наш забытый сад морской…
Как описать их?

В предбанной ночи сохнут полотенца,
Их махровые пальцы залетают в мир,
И мыло прижав к самой груди,
По переулкам шли мы, как в мастерские.

Мастеровые или лингвисты
С языками, спрессованными из бронзовых
мелких опилок,
Все мы стеклись во тьме в Оружейные бани.

Застенчивая прелесть Оружейного
Я твои стены, видно, больше не увижу —
Строительная пыль развеяна
Над пыльным зеркалом, живущим в каждой луже.

Дельфины жили в Оружейной бане,
Но краны им, наверно, перекрыли,
Напрасно собирались на собранье,
Его, как видно, так и не открыли.

Осталась деревянная решетка
Того торжественного трапа,
Куда в священный пар звала побудка
От переулочного храпа.

Я с вами пиво пил, хоть времени в обрез,
Я прошептал сквозь пену общежитья,
Что мы окружены водой и кровью,
Но по кафельным плитам вода уже не бежит,
И сух дельфинарий.

Лает в наушниках море
Над паутиной волны,
Кто там хрипит или молит…

Что там, детский призыв
Или родительский голос…
Кто же тебя заставит
Перевести их лениво
В доли речи ничьей
И музыкой проложить:

“Сынок, космическая глина,
На ощупь мы тебя лепили
Под тенью быстрого дельфина,
Над темью дна
И под качнувшейся лазурью
В безбрежность отпускали сына.”

Или:

“Словно пух, мы бросали тебя под солнце,
Где томимая светом вода,
Не затем, чтоб торпедой свинцовой
Уходил ты громить города.

И вот стоишь ты и не знаешь,
Где утопить свою главу…
Здесь, где отхлынули улицы
На перекрестке сухом.

Замер ты,
Заглядевшись на площадь,
Где гений твой на пьедестале
Повернулся вослед уходящему солнцу,
Опершись на каменную гитару…”

Теперь я и сам увидал его.
Но все разошлись в парикмахерские —
Растворились в пульверизаторах пыли ночной,
А ты дельфин один на пилке зубов играешь
У входа в разбитые бани.

Кто обезвоженным ртом мычал
С подводным тремоло созвучий,
Кто с бубенцом транзистора
Похмельною мотая головою,
Брел на водопой —
Тот поймет тебя.

Тебя молодой дельфин,
Заблудившегося в переулках,
Я увидел – ты подслушивал тайно себя
Через провод, идущий к ушам,
Куда поджелудочный магнитофон напевал
Сквозь стальные кассеты свои.

Это он твой гитарный кумир
Шептался с тобой у самой воды,
Вызывая тебя из моря.

Ведь когда-то и он
Гитарный атлет
В беспорядочной мира пальбе
Все ясней проступал изваяньем из вод
И отбросив прозрачные створы,
Замер над миром.

Там в воде отражаясь,
Перемигивались городские огни,
И красные глазки дельфинов
Скрывались в морское метро.

Но в мерцающих искрах одежды сухой
Из расколотой бани ни звука,
И сух ваш летний ночной дельфинарий,
И пуст ваш ночной дельфинарий.

Кто ты вставший и певший,
Чтоб нас судить?

Если ты гитарный бог
В безводную ночь
С ними заговоришь просто на их родном языке…

Но они при виде тебя
Закрывают уши,
Так что камфора капельками выступает.

И ты застывший ничего им не сможешь сказать
На языке океанских наречий,
Ты, снявший маску бога морского,
Ведь сух дельфинарий.

Повернись же к себе
И в себя вглядись…
Кто ты там за очами своими сухими?

Вспомни, к городу ты подъезжал,
Что вечерний темнел на горе,
И, признайся, сильнее руками ты сжал
Поручень бархатный в коридоре вагона.

Там на холме ты стоял
В рост неземной,
Достойный, ты думал, для человека.

И как будто друзья твои разом заговорили
в поезда броневом стекле,
И радостью светились медальные блики их лиц,
И резные листья заката
Облепили твое лицо.

Так тебя воздвигали…

И когда закатное солнце втянуло, казалось,
всю кровь с плеч твоих,
Ты увидел,
Что лишь между статуй своих ты стоял.