Александр Димитриев - Не оставлю надежду… Избранное

Да назови, ну, как тебе угодно, —
название не умаляет вред, —
средь прочих эпидемий безысходна
та, от которой излеченья нет.

Пусть тот вояж закончится испугом!
А если вдруг… стоишь – в последний раз?! —
здесь с близкими своими, друг за другом,
не в силах взглядом весь иконостас

объять, что звал тебя все эти годы,
готовя дух, настроив сердца ритм?..
Но вот и ты отринут от природы,
чтоб тело взорвалось на тыщи рифм!

Чем ты не заслужил благоволения?
Одет, накормлен, и имел свой кров,
жил и служил, но жили и сомнения
о смысле жизни, как и тех даров,

которые ты не признал богатством
своим и потому не уберёг.
А значит, грех твой схож со святотатством
как самому Создателю упрёк.

Сгубил ты ненаписанные фрески,
стёр золото, что прикрывало медь.
И будет голос с неба – звучный, резкий:
«Жить полужизнью как ты мог посметь?!»

Ухожу из каждого из вас,
таю с недосказанностью слова.
Жизнь моя, долга и нездорова,
пьёт надежды забродивший квас.

А любовь измученным щенком
у чужих колен защиту ищет.
Да считает ночь с нуля до тыщи
и обратно вместо сна тайком.

Кто откроет тайну мне, доколь
ожиданьем будет зваться время?
Не заменит тягостное бремя
ни самообман, ни алкоголь.

Не устанет бесконечно ждать
тот, кто знает смысл и видит цели.
Но не может помыслов мицелий
урожай для каждого рождать.

И никто из нас не воссоздаст
жизнь – лишь то, что от неё осталось.
Равнодушье отберу и жалость,
уходя из каждого из вас.

Мы все равны, – ты поняла теперь? —
едины перед Совестью и Богом.
Нас разделяет только дьявол-зверь,
спускаясь вслед по суетным дорогам,
где сумрак начертал его число,
назвав приобретением потерю.

Делить возможно на добро и зло,
на есть и нет, на «верю» и «не верю»…

Подрезаны вольные крылья,
забор возведён вдоль пруда.
И от несвобод и бессилья
нельзя улететь в никуда.

Пусть воля руками не машет
и в гости к себе не зовёт:
не вызреет время и даже
запретный не вскроется лёд,

покуда всем вёснам не выжечь
все беды непрошенных зим.
В трагедии главное – выжить,
а там и её отразим!

Москва – не Болдино, увы!
Коронавирус – не чума.
От Петербурга до Москвы
все те, кто не сошёл с ума,
исчезли в тайниках квартир.
А в стороне остался Плёс
и расплескал как дизертир
по небесам созвездье грёз.
И, просыпаясь, Петергоф
омоет в них Фонтанный дом,
а шёпот Павловских садов
напомнит снова нам о том.
И в кельях, запертых на ключ,
мы вспомним Царское Село,
а тот, кто жалок и колюч,
нас сбережёт. Пегас седлом
поманит, взвившись на дыбы
над тайной чистого листа.
И таинствами ворожбы
безвестных вынудит блистать…

Мир так устроен: мы решать вольны
свой статус с пожеланьем бесноватым:
не хочется быть бедным и больным,
а хочется – здоровым и богатым.

И кто-то вновь обманываться рад,
что вывод мой беспочвенен и вреден:
больной никак не может быть богат,
но посрамлён здоровый, если беден.

Этот дар твой – тебе как брат,
но – с другой стороны Луны,
там, где в сотнях земных карат
измеряются валуны.

Где беды не горят костры,
потому что нельзя дышать,
возвела тебя в сан сестры
неземная его душа.

Это твой неземной удел:
перетёрты труды в песок,
и, пульсируя, поседел
испытавший удар висок.

И не в силах земная плоть
возвратить под земную сень
душу – только её колоть,
раз уж домом ей стала тень.

Даже если как брат – твой дар,
смотрит прямо и сверху вниз,
встань над ним, отрази удар,
и на Землю к себе вернись…

Когда мы преднамеренно близки,
на деле разбегаемся всё дальше,
и ви́денье реальности и фальши —
на расстояньи пишущей руки.