Лариса Зубакова - Красные виноградники

…Но чу!..
шаги…
Эй, кто идёт сюда?
Театр закрыт.
Бьёт полночь, господа!

Нет! Не уйти в размеренную прозу.
Стихи – что воздух.
Ты вне их – мертва.
Не променять на все богатства Креза
упругий ритм звенящего стиха.

Звучит ли стих – рождаются планеты
в галактиках, скопивших только пыль.
но вот он стих, и мраком всё одето,
уходит почва из-под ног твоих.

Верлибр ли, ямб – да разве в этом дело? —
входите смело. Здесь ваш кров и дом.
И если жизнь ещё не догорела
в усталом теле, что же, и на том

спасибо.
Вы пришли. Я вас ждала
и рада, что помните. Присядем у огня.
нет! Никогда блистательная проза
от вас, стихи, не отвратит меня.

Сначала нужно эту жизнь прожить.
Художник, жадно время стерегущий,
поэзии блистательные кущи
над жизнью быстротечной воспарить

вольны. И пусть превратной и суровой
твоя судьба окажется, поэт,
капризное, тебе подвластно слово —
порханье мотылька среди цветов.
И нет

страданий, жажды, голода, болезней —
есть только звуков, красок чудный мир.
И пусть ты нищ, осмеян всеми, сир,

а жизнь твоя —
сплошная цепь жестоких унижений,
не злобу желчную, но благость утешенья
ты людям нёс.
И нет судьбы, твоей судьбы полезней.

Художник, жадно время стерегущий,
в чём источник вечных бед
и мук твоих? Найти на то ответ
не смог доселе ни один живущий.

Единственною жаждою – творить,
наполнить мир дерзанием искусства.
И этот акт Господь благословил.
О, как ничтожно, горестно и пусто

всё, когда иссяк животворящий пыл, —
померкли звёзды, тьма чернила гуще,
и в древний хаос погрузился мир.

Но вот созвучия пленительною стаей
взмахнут крылами мощными, влетая
в поэзии блистательные кущи.

Поэзии блистательные кущи…
Светила замедляют мощный блеск,
чтоб ты узрел наплыв тоски гнетущей,
печаль высокой пробы. Ото всех

болезненно-трагичные черты
отобразили выжженные чувства.
Двуликий Янус – тоже! – друг искусства.
Как в блуд, впадая в ересь простоты,

судьбу и суетность тоскою разграничив, —
жизнь, ты берёшь своё! – расставив по местам
мечты и боль, взмываешь в небо птицей

или скользишь по узеньким мосткам.
Окно вглубь мирозданья прорубить
и – над жизнью быстротечной воспарить.

– Над жизнью быстротечной воспарить —
О, если бы слова найти мне эти!
нагроможденьем мрачных пирамид
в песках зыбучих тонет стих раздетый.

Крик радости прорвётся на рассвете,
взорвёт едва рождённые созвездья
исторгнутой в ночи благою вестью.
Над ними, робкий, бестелесный,

клубится стих. Над арфою Эола
взмывают руки брезжущего дня,
и возвышается окрепший голос.

Ночных видений спутанные волосы
расчешет гребень солнца. И в его лучах
предстанет жизнь превратной и суровой.

И пусть превратной и суровой
судьбою ты с покоем разлучён.
Но неотступно – след в след – за тобою
стихи идут. Ты с ними обручён

навек. Тоска всё время гложет,
как червь, грызёт, покоя не даёт.
Но вот фантазии блистательной полёт
сон наяву подхватит и закружит.

Он крыл не сложит ни на миг единый.
Взрыв до небес. Страстей накал и взлёт.
Сотрутся горы и растает лёд,

и реки вспять от моря потекут.
О, многое разрушит там и тут.
Такою твоя судьба окажется, поэт?

Твоя судьба окажется, поэт,
источником неисчислимых бед.
Все, кто любимы, отвернутся. Мимо
поносятся, визжа, автомобили.

За ними – тени пламенных сердец,
ещё недавно бившихся, страдавших,
испепелённых страстью, одичавших.
Круговорот непоправимых бед,

как реквием. Твой чёрный человек
без стука входит в запертую дверь,
как встарь, сокрыв свой мрачный гений снова.