Виктор Меркушев - Забытые тексты, забытые имена. Выпуск 2. Литераторы – адресаты пушкинских эпиграмм

Ну а Пушкину-то чем насолил наш литератор, что был награждён таким уничижительным отношением к себе? Дело в том, что Олин постоянно обвинял Пушкина в подражательстве Байрону и считал все его самые важные произведения «знамением заката поэтической звезды Пушкина». Такого поэт оставить просто так не мог, наколов Олина в своём собрании на острую булавку поэтической мысли. Хотя, не критикуй Олин Пушкина, разве бы сейчас что-нибудь знали о нём?

Но «под занавес» хотелось бы похвалить Валериана Николаевича Олина. В чём-то он всё-таки сумел обеспечить себе достойное место в русской литературе. Валериан Олин, пожалуй, был в России самый первый, кто начал писать фантастику, не научную, конечно, а фантастику в стиле Гофмана, которой в нашей литературе на тот момент ещё не было.

С. Е. Раич. Портрет художника И. Д. Кавелина

Оказаться в чём-то первым – это всегда честь, пусть даже вторые, такие как Гоголь или тот же Пушкин, окажутся впоследствии гораздо ярче и интересней.

Давайте, наконец, «разъясним» последний экземпляр из пушкинского «собрания насекомых» – «мелкую букашку» – Раича.

Раич Семён Егорович, поэт, педагог и переводчик.

Семён Егорович Амфитеатров родился в 1792 году в небольшом селе Орловской губернии. Закончив Севскую духовную семинарию, сан принимать не стал, а поступил в Московский университет, сменив при этом ещё и фамилию на Раич. Семён Егорович очень рано начал преподавать, возможно, оттого у него случилось так много учеников, среди которых были даже всем нам известные Тютчев и Лермонтов. «Мне как будто на роду написано было целую жизнь учиться и учить», – писал о себе Раич. Ну и, конечно, он никогда не прекращал своих литературных занятий, будучи в этом деле человеком вполне искушённым: кроме юридического факультета университета Раич окончил ещё и словесное отделение, получив степень магистра словесных наук. Подобно прежнему нашему знакомцу, Дмитриеву, Раич очень любил «стадиться» и был членом всевозможных обществ и объединений. Он даже оказался членом «Союза благоденствия», из-за чего его привлекли к следствию по делу декабристов. И только полная непричастность к планам восставших позволила следствию «оставить без внимания» его членство в декабристском Союзе.

Да, одиночества Семён Егорович не выносил. В конце концов, он создал своё личное объединение, свой союз – литературное «Общество друзей», которое все называли просто – «кружок Раича». В этом кружке значились многие известные персоны, сам московский генерал-губернатор состоял в нём.

Раич печатал свои тексты исключительно в периодике, отдельными книгами его сочинения никогда не выходили.

Попробовал Семён Егорович себя и как издатель. В разное время ему принадлежали такие издания как «Новые Аониды», «Северная лира», «Галатея», а также, на совсем короткое время – журнал «Русский зритель».

Литературный альманах, издаваемый Раичем и Ознобишиным в Москве в 1827 году

По воспоминаниям современников Раич был человеком достойным и благородным, на нападки реагировал спокойно, обычно приводя критикующим какие-либо неопровержимые факты, имеющие непосредственное отношение к теме. Нередко Семён Егорович к своим резонам добавлял внушительный перечень ранее опубликованных работ, вероятно, полагая, что одно это должно было заставить оппонента осознать его безусловный талант и авторитет. В особых случаях он упорно настаивал на публикации всего предъявленного списка, без каких-либо изъятий. По словам Аксакова, в себе он соединял «солидность учёного с младенческим незлобием», был человеком, все свои силы направлявшим на служение русской литературе, которую считал «средством к облагорожению души».

Выступал Раич и с критическими статьями о творчестве Пушкина. Причём предавая огласке такие вещи, которые поэт явно желал бы сохранить в тайне. «Я всякий раз чувствую жестокое угрызение совести, – сказал он (Пушкин) мне однажды в откровенном со мною разговоре, – когда вспоминаю, что я, и, может быть, первый из русских, начал торговать поэзиею. Я, конечно, выгодно продал свой «Бахчисарайский фонтан» и «Евгения Онегина»; но к чему это поведёт нашу поэзию, а, может быть, и всю нашу литературу? Уж конечно, не к добру». Поведал Раич и о скептическом отношении Пушкина к современным ему читателям: «Любимцем русской публики, говорите вы; но разве эта русская публика не восхищалась в своё время Херасковым? Разве не хвалила она его так же безотчетно, безусловно, как меня! И что же теперь Херасков? Кто его читает?» Такое поэт точно бы не хотел афишировать. Одно дело, когда речь идёт о «бессмысленной толпе» – «подите прочь, какое дело, поэту мирному до вас», а совсем иное, когда речь заходит о его читателях и почитателях – людях образованных и покупающих его книги.