Яков Есепкин - На смерть Цины

Во пиру мы еще посмеемся, вельможе,
Гусли всплачут и мы возгудим,
И невест обозрим всерумяных на ложе,
Буде сами не пьем, не едим.

Веселы божевольные сестры и братья,
А небесные чада молчат
И гостям раскрывают пустые объятья,
И костями по блюдцам стучат.

Золотыми рамонами нас.
Божедревка горит на пустых берегах —
Претяжел ея белый окрас.

Как терничная соль до небес возлетит
Да отбелит червонны столпы,
Иисусовых чадушек смерть освятит,
Изберет из всетлумной толпы.

Лишь тогда кровозвездие Божьих цветов
И узрит, кто юдолен и свят,
И взнесутся юродные с черных крестов,
И в полынной купели сгорят.

Рдяных траурных лент не жалели,
Завились и в муар сорняки,
Чтоб с всенощными звездами тлели.

Ах, не сталось инаких цветов,
Убиенные розы ли имут,
Как от вретищей нет лоскутов,
Те веночки лишь книжники взнимут.

Цветность их Божий пурпур собьет,
Всяку хватит Господней любови,
А полынь белых роз не превьет —
Мы превили их струями крови.

Упоили нас горьким вином,
Во юдоли земной ничего не сбылось,
Хоть печальным забудемся сном.

А умеют ли мертвых любить на земле,
Вопроси мировые углы,
И хоругви теперь, и крестовья в золе,
И отступники правят балы.

Только всуе венцы примеряют оне,
Во зерцалах горят золотых,
Нет осадка в подвальном соцветшем вине,
Нет горения в ликах пустых.

Скорбь зальем не слезами, так водкой
И на смертную выйдем стерню
Величавою царской походкой.

Нам в четверг суждено умереть,
Потому не страшись воскресений.
Белый снег и во гробе гореть
Будет светом чудесных спасений.

Всё боялись наперсники лжи
Чайльд Гарольда узнать в гордой стати,
Ненавидели всё, так скажи,
Чтоб шелками стелили полати.

Лишь однажды поддавшись слезам
Фарисейским, пустым уговорам,
Мы погибли, как чернь к образам,
Соль прижглась ко святым нашим взорам.

Мы погибли и в твердь фиолет
Не вольем, крут гостинец окольный,
Но для Господа правого нет
Мертвых, свет и заблещет – престольный.

Всяк воскреснет, кто смерть попирал
Новой смертью, мы ж в гниль окунулись
Здесь еще, слыша адский хорал,
И смотри, до Суда не проснулись.

В ямах нас багрецом обведут,
Но не выжгут вовек Божьей славы,
Эти черные взоры пойдут
К звезд алмазам – для мертвой оправы.

По средам лишь птенцов ангелочки жалеют,
Вдоль убойных колод извилися огни,
Ах, на них ли, Господь, наши пухи алеют.

Коли не было сил страстотерпствовать-жить
Раздарили венцы, не пречли обереги,
Так и неча теперь о любови тужить,
Геть венечную бель восточати на бреги.

Поперхнулись одно мертвокровной водой,
А хотели всего из кринички напиться,
И юродствуем днесь пред безумной Звездой,
Вот сойдем – набегут в нашу кровь заступиться.

Не избыли мучительный гнус,
Нас по черной иглице влекли
И в зеленях рыдал Иисус.

Желтых нет иль соцветших чернил,
Но из Леты прельется Звезда,
Поелику Спаситель хранил
Убиенных невинно всегда.

Скажет Он: «Эти лики темны,
Только истинно вам говорю,
Их виждите у яркой стены,
Лишь они присномилы царю.

Оттого ли, что всех предали,
На заклания выдали чад,
Будет в тьме иудейской земли
Только желтию цвесть вертоград».

Ничего откупить не сумели в миру,
Лихоимцы взяли даже сребра колечки,
И трапезничать им за сие на юру,
Нощно пити, а мы восчадим, яко свечки.

И морили ж, Господь, сирых чадов Твоих,
Заставляли алкать вод из мертвой криницы,
Хлебы травлены есть и черствиться на их,
Что чертоги златы, как червеют вязницы.

Вот и кончилась жизнь, и пришли мы сюда,
Смертью трачены все, в жалкой рвани-старизне,
Буде промысел Твой – выбирай невода,
Розных ангелов кличь, весело им во тризне.