Леонид Корнилов - Ни за кого и ни с кем, кроме совести

Но отводить не надо взгляд.

Для нас всегда Константинополь

Был с русским именем – Царьград.

И всё не кончатся набеги…

Уже полмира в мире том.

И где вы, римляне и греки?

А Русь и ныне – со щитом.

И вечно дует ветер славы

В тугие наши паруса.

И надо нам владеть по праву

Всем тем, что предок отписал.

Как незаконченное дело,

Нас ждёт Царьград в своих портах.

Нас ждут Босфор и Дарданеллы,

И щит Олега на вратах.

2021 г.

Поэзия грехов не отпускает.

И если я по мелочи грешу,

Она меня к себе не допускает.

И я дышать дышу, но не пишу.

Завидую и ближнему, и дальним,

Что шепчутся в церковном уголке.

Они снесут грехи в исповедальню

И дальше согрешают налегке.

А тут никак не вымолишь прощенья.

Не вычеркнешь клеймления греха.

Поэту не прощает прегрешенья

Великая религия стиха.

2002 г.

Я родился в рубашке на вырост.

В необъятности мал да удал,

Развевался, как знамя навынос,

И на полы её наступал.

Не умел я прилично одеться.

И сама она падала с плеч.

И терял я с беспечностью детской

Эту, в общем, бесценную, вещь.

И тогда попадал в передряги,

То по глупости, то сгоряча.

И дразнили меня буки-бяки,

Мол, рубашка с чужого плеча.

То бродил я под Нижним Тагилом,

То по склону полярного дня.

Но рубашка сама находила

Непутёвого парня, меня.

Был я гол как сокол. И едва ли

Понимал, что в рубашке успех:

Ведь за шиворот всё-таки брали

И тащили за ворот наверх.

А однажды рукав пригодился.

Кто-то взял за него, крикнул: «Стой!»

Понял я, что в рубашке родился

В полушаге от смерти литой.

С той поры на гладильную доску

Я её, накрахмалив, кладу.

Продлеваю счастливую носку.

И счастливую вижу звезду.

Вознесётся душа нараспашку

На закате последнего дня.

Я оставлю для сына рубашку,

Хоть на вырост, да все же своя.

2006 г.

Непониманье – смертный грех.

Мы потому и помираем,

Что жизнь, как главный свой успех,

Трагически не понимаем.

Нам выпал шанс на миллиард:

Мы все – избранники Вселенной!

Живи и будь лишь этим рад.

Но нет, нас мучают сомненья.

То злость, то зависть душат нас.

Мы жизнь свою берём за горло

И к ней цепляем «прибамбас»,

И «навороты» носим гордо.

Стремимся быть успешней всех.

А вот понять того не можем,

Что жизнь – единственный успех,

Преуспеванье в жизни ложно.

2003 г.

Весну играет баянист,

Подсевший в наш электропоезд.

И ноты – ввысь. А пальцы – вниз.

А музыкант без ног по пояс.

Но он на жалость нас не взял,

А взял талантом на поруки.

Ему и ноги Бог отнял

За то, что дал такие руки.

2002 г.

И никакого вдохновенья.

И нет поэзии в судьбе.

Искусство слова – избавленье

От наболевшего в тебе.

Самолеченье – вот основа

Всего написанного мной.

Я просто мог лечиться словом,

Как звери лечатся травой.

2002 г.

Моя страна – каменотёс

В веках вытачивает русло,

Зовётся и несётся Русью,

Вскипая пеною берёз.

Накрыла нас глухая весть.

И камни прыгают по следу.

Дотянем вряд ли до победы,

Но стать героем время есть.

Мы рвём арканы кадыком.

И головы, как камни, седы.

Пусть не дотянем до победы,

Так хоть дотянемся штыком.

В потоке времени броня

Царапает бока ущелий.

Глаза, как смотровые щели.

Полощут вспышками огня.

У нас мужик всегда солдат,

Пока бугрятся кровью вены,

Пока нас всех через колено

Не переломит перекат.

Но грудой сломанных хребтов

Точить ещё сподручней русло.

Несёмся и зовёмся Русью.

И не удержит нас никто.

2005 г.

На юг, на запад, на восток

Свой северный покажем норов.

«Мы – русские! Какой восторг!» —

Кричит из прошлого Суворов.

Над Куликовым меч поёт.

Над Бородинским ядра свищут.

Мы – русские! Какой полёт!

Нас понапрасну пули ищут.

Из клочьев тельников, рубах

Пусть мир сошьёт себе обнову.

Мы – русские! Какой размах!

Литая крепь меча и слова.

Солдатских кухонь пьедестал.

Навары заводских столовок.

Мы – русские! Сибирь… Урал…

И далее без остановок.

Мы на подножках у эпох

Под грохот революций висли.