Леонид Корнилов - Ни за кого и ни с кем, кроме совести

От озоновой страшной дыры.

Через вас выстывает планета

От постельной холодной возни.

В казино под названьем «Джульетта»

Умирает Шекспир, чёрт возьми!

Жизнь ночную откачивать поздно,

В ней гуляет больное вино.

Как на водку, рождённому ползать,

Заниматься любовью дано.

Мерзок лоск сутенёрских подстилок:

Я – мужчина, и, стало быть,

Я влюбить в себя женщину в силах.

Лишь не в силах её разлюбить.

2001 г.

Ты грозу последнюю запомни:

Я недаром небо разорвал,

Но сломал о землю крылья молний

И упал за дальний перевал.

Вот лежу с открытым переломом.

Ты не верь, мужик, пока я тут,

Что у грома нет родного дома,

Что его на родине не ждут.

И по мне, конечно, сохли бабы,

Я ведь тоже нравиться умел.

Но своё, наверно, отбабахал,

Но своё, как видно, отгремел.

Горизонтом зажимаю рану.

Мне нельзя на стон или на крик.

Ты же знаешь, если я не гряну,

Ты не перекрестишься, мужик!

Мне другое дело незнакомо.

Я не мог с высот не загреметь.

Понимаешь, я родился громом,

Значит, должен громко умереть.

2001 г.

Я двуногой свинье

Не могу не заметить:

Изменяя жене,

Изменяешь и детям.

И потомки твои

Унаследуют гены

Не со знаком любви,

А со знаком измены.

2001 г.

Не беда

Считать года.

Мне с годами стало ясно:

Жизнь страшна,

Когда прошла,

А пока идёт – прекрасна!

2001 г.

Нас несут под уклон

Наших лет поезда.

Детство первый вагон

Занимает всегда.

Во втором – перезвон,

Счастье быть молодым.

Лишь последний вагон

Громыхает пустым.

В третьем – враг и обман.

А в четвёртом – свои.

В пятом стонешь от ран,

А в шестом – от любви.

А в седьмом – небосклон.

А в восьмом – полумрак.

А последний вагон —

Порожняк, порожняк.

А в девятом давно

Годы жмутся битком.

И разбито окно,

И саднит сквозняком.

А в десятом с тобой

Едет жизни итог.

А в последний, пустой,

Не садится никто.

Но однажды, отстав,

Ты рванёшься вдогон.

И отцепит состав

Твой последний вагон.

2001 г.

Мне последнего слова не надо.

И когда хлынет кровь под кадык.

Из меня, как чеку из гранаты,

Время выдернет русский язык.

И сорвёт оглушительной силой

Свет со звёзд, словно пламя со свеч.

Над воронкой, размером с Россию,

В космос вздыбится русская речь.

Немота перейдёт все границы.

И полмира забудет слова.

И минута молчанья продлится

Может год, может век, может два.

Но когда кошельками моллюсков

Мир себя до отвала набьёт,

Он очнётся и вспомнит про русских,

Про бессребреник – русский народ,

Раздаривший Аляску и правду,

И поднявшийся к Богу впритык.

Мне последнего слова не надо.

Говорить будет русский язык.

Он из наших – последний великий

Прикрывает надёжно отход.

Не иконы, а книги, как лики,

Остаются на полках высот.

Что хотите вы мне говорите…

Как в пространстве царит высота,

Так числом русских букв в алфавите

Измеряется возраст Христа.

Древним словом мы с будущим слиты.

Человечество – наш ученик.

Наш круг чтенья – земная орбита.

Наша Родина – русский язык.

2002 г.

Переплавляю мысли в слиток,

Когда худеет кошелёк.

Богатство – точно пережиток.

А бедность – точно не порок.

И я стихами стол накрою

Интеллигентной голытьбе.

Не то богатство, что с тобою,

А то богатство, что – в тебе.

Нет ничего богаче взгляда,

Что может счастье передать.

Талант писать я ставлю рядом

С талантом слушать и читать.

Кто продаётся – богатеет.

Но грош цена рабам мошны.

Блажен, кто денег не имеет

За неимением цены.

2002 г.

Нет, не прошла пора набега,

Лишь изменился сам набег.

И потемневший щит Олега

Нас ждёт уже который век.

За ним приглядывать бы надо,

Чтоб гниль да пыль не завелась.

Не зря его к вратам Царьграда

Прибил когда-то мудрый князь.

Но Византии дни минули.

Сверкнул османский ятаган.

И русский щит давно в Стамбуле

Померк от ржавчины и ран.

А русский дух к Босфору рвался.

И Скобелев, гроза войны,

Уже поднять тот щит собрался,

Уже стоял у той стены…

В крови история по локоть.