Николай Глазков - Избранное

Мой предок раб. Мой предок скиф.
Он неразборчив был на средства,
И недостатков нет таких,
Чтоб я не получил в наследство.

Как предок, для своих побед
Готов идти на что попало;
Но я, пророк, но я, поэт,
Хочу, чтоб было небывало.

И в то же время надо мне,
Мое чтоб имя стало громким.
И я шатаюсь по стране,
Что между предком и потомком.

Я знаю это
из
Опыта. Между друзьями
Всякая затаенная мысль
Передается через расстоянье.

Мысль если враждебна,
Ничто глубина
Молчания и расстояния дальность.
И так же друзей разлучает она,
Как будто бы если
они поругались.

— Не считаясь с тем, что говорят,
Ты нуждаешься в насущном хлебе.
Хочешь — и не будет звезд на небе.
Дам тебе за это миллиард.

Все откроются перед тобой пути,
И тебя признает вся страна.

— Отойди
От меня, сатана.

Вначале, когда помышлял лишь о деле
И не вычислял ритм саженный сражений,
В твоей голове пребывали идеи
Простыми рабами твоих ощущений.

Но вскоре идеи тобой овладели,
Ты стал по сравнению с ними ничем.
И начал ломиться в закрытые двери…
Зачем? А черт его знает, зачем!

Пусть жизнь трудна,
Пускай бедна,
Счастливей мудреца тупица.
Вода настолько холодна,
Что невозможно утопиться!

Пускай, греша
Из-за гроша,
Ты должен всюду торопиться,
Но жизнь настолько хороша,
Что невозможно утопиться!

Поэт, ты не можешь добиться издания,
Хотя твой стих и великолепен.
Ты — как церковь, которая лучшее здание,
Но в которой не служат молебен.

Ты имеешь на вещи особенный взгляд
И, как Пушкин, расходишься с чернью.
Ты, как церковь, что сбоеприпасили в склад,
Но не в этом ее назначенье.

Прежде я пребывал как в раю,
Высоты строчек беря,
А нынче целый день продаю
Ненужные мебеля.

Прежде я сидел за столом
И смотрел из окна,
А нынче решил, что это старо —
Стол нужно загнать.

Прежде я ругал совмещан
За мелочность, за пустяки.
А завтра скажу, что в себе совмещал
Продажу вещей и стихи.

Все происходит по ступеням,
Как жизнь сама.
Я чувствую, что постепенно
Схожу с ума.

И, не включаясь в эпопеи,
Как лампа в ток,
Я всех умнее — и глупее
Среди дорог.

Все мысли тайные на крики
Я променял.
И все написанные книги, —
Все про меня.

Должно быть, тишина немая
Слышней в сто крат.
Я ничего не понимаю,
Как и Сократ.

Пишу стихи про мир подлунный
Который раз?
Но все равно мужик был умный
Екклезиаст.

В реке причудливой, как Янцзы,
Я затону.
Пусть не ругают вольтерьянцы
Мою страну.

В мире самой хорошей,
Как и всем прочим, льстя,
Можно сказать разве ложь ей?
Нет. Нельзя.

Что-нибудь в этом роде
Писать не имею прав.
Вы никогда не умрете,
Жизнью смерть поправ.

Вам посвящаю песни те,
Что будут снова и снова,
А если умрете — воскреснете,
Даю Вам честное слово.

Звезд на небе мириады,
И растут над ними травы.
Для чего же в мире яды
И различные отравы?

Хорошо смотреть на волны,
Нарифмовывая строки.
Для чего же в мире войны,
А в домашних битвах — склоки?

Очень долго я думал про
Мир нелепостей и идеалов,
Пока не догадался, что зло и добро
Разность каких-то потенциалов.

Над томами домов,
Над телами домов
Вверх взлетают шары,
Так как не тяжелы.
Они такие же, как бусы,
Как огурцы и как арбузы,
Как зернышки от кукурузы,
И как пиковые тузы.
Они такие же, как пятна,
Остановившиеся ядра,
Что утром спустятся обратно.
К чему они — весьма понятно:
Они над светлою Москвою,
Которая затемнена,
Как несусветное морское
И в то же время стен стена.