Игорь Михайлов - Вторник, №11 (30), август 2021

Среди них были не только прозаики (Михаил Зощенко, Константин Федин, Вениамин Каверин, Михаил Слонимский, Владимир Познер 2 2 Познер Владимир Александрович (1908—1975) – отец известного телеведущего В. В. Познера, вскоре уехавший во Францию. ), но и драматурги (один – Лев Лунц), поэты (два – Николай Тихонов и Елизавета Полонская) и критик (один – Илья Груздев, в будущем биограф Горького).

У каждого брата было своё прозвище, скажем, у Ильи Груздева – Брат-Настоятель, у Вениамина Каверина – Брат-Алхимик, у Льва Лунца – Брат-Скоморох. В братьях без прозвища ходили Михаил Зощенко и Константин Федин, в младших братьях – Владимир Познер. Друзья и единомышленники «братьев» – Анна Ахматова, Евгений Замятин, художник Юрий Анненков и другие – остались без прозвищ, «гостишками» именовали людей случайных или не слишком близких группе. При группе сразу же возник «институт серапионовских девиц» – Муся Алонкина, Лидия Харитон, Людмила Сазонова и другие. Некоторые из «девиц» впоследствии станут жёнами некоторых «братьев» – Ида Каплан-Ингель вышла замуж за Слонимского, Зоя Гацкевич – за Никитина.

Михаил Слонимский вспоминал: «Решили собраться вольно, без устава, и новых членов принимать, руководствуясь только интуицией. То же – и в отношении «гостишек». Всё, что писали, читалось на собраниях. То, что нравилось, признавалось хорошим, что не нравилось – плохим. Пуще всего боялись потерять независимость, чтобы не оказалось вдруг «Обществом Серапионовых братьев при Наркомпросе» 3 3 Слонимский, М. Воспоминания. НЖ. №82. С. 137. .

Вот больше всего, чего боялись «серапионы», – попасть под зависимость государства – писать не так, как хочется, писать так, как прикажут. В угоду моменту и политической ситуации. И следует сказать, что вплоть до распада группы, всем это удавалось.

Автономность искусства, продекларированная в «Ответе „Серапионовых братьев“ Сергею Городецкому» 4 4 Жизнь искусства. 1922. №13; Россия. 1922. №2. (уж очень поэт и критик Городецкий был суров, назвав ещё до выхода альманаха свою статью «Зелень под плесенью» 5 5 Известия. 1922. №42. ) была провозглашена и в другом выступлении группы – «Серапионовы братья о себе» 6 6 Литературные записки». 1922. №3. . Кончилось всё статьёй Льва Лунца «Почему мы Серапионовы братья» 7 7 Там же. , написанной как манифест, и как манифест воспринятой и друзьями «братьев», и недругами.

Почему мы Серапионовы братья (манифест Лунца)

1

«Серапионовы братья» – роман Гофмана. Значит, мы пишем под Гофмана, значит, мы – школа Гофмана.

Этот вывод делает всякий, услышавший о нас. И он же, прочитав наш сборник или отдельные рассказы братьев, недоумевает: «Что у них от Гофмана? Ведь, вообще, единой школы, единого направления нет у них. Каждый пишет по-своему».

Да, это так. Мы не школа, не направление, не студия подражания Гофману.

И поэтому-то мы назвались «Серапионовыми братьями». Лотар издевается над Отмаром: «Не постановить ли нам, о чём можно и о чём нельзя будет говорить? Не заставить ли каждого рассказать непременно три острых анекдота или определить неизменный салат из сардинок для ужина? Этим мы погрузимся в такое море филистерства, какое может процветать только в клубах. Неужели ты не понимаешь, что всякое определённое условие влечёт за собою принуждение и скуку, в которых тонет удовольствие?..»

Мы назвались «Серапионовыми братьями», потому что не хотим принуждения и скуки, не хотим, чтобы все писали одинаково, хотя бы и в подражание Гофману.

У каждого из нас своё лицо и свои литературные вкусы, у каждого из нас можно найти следы самых различных литературных влияний. «У каждого свой барабан! – сказал Никитин на первом нашем собрании.

Но ведь и гофманские шесть братьев не близнецы, не солдатская шеренга по росту. Сильвестр – тихий и скромный, молчаливый, а Винцент – бешеный, неудержимый, непостоянный, шипучий. Лотар – упрямый ворчун, брюзга, спорщик, и Киприан – задумчивый мистик. Отмар – злой насмешник, и, наконец, Теодор – хозяин, нежный отец и друг своих братьев, неслышно руководящий этим диким кружком, зажигающий и тушащий споры.

А споров так много. Шесть «Серапионовых братьев» тоже не школа и не направление. Они нападают друг на друга, вечно несогласны друг с другом, и поэтому мы назвались «Серапионовыми братьями».

В феврале 1921 года, в период величайших регламентаций, регистрации и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований. Вместе с Теодором, Отмаром и Киприаном мы верили, что «характер будущих собраний обрисуется сам собой, и дали обет быть верными до конца уставу пустынника Серапиона».