Владимир Безладнов - Восьмой десяток

* * *

Чёрным муаровым поясом
Мрака туннель выстелен.
Поезд. Огненный поезд
Ночью из ночи выстрелен.

* * *

Ветер тихо поёт бесконечную песню.
В струны стёкол вплетаются пальцы дождя.
Почему я в пути? Почему мы не вместе?
Почему я молчал, от тебя уходя?

Ты растаешь во сне беспокойною тенью,
От которой бегу и к которой стремлюсь.
За окошком весна с мозглым ветром осенним.
Километры считает колючая грусть.

Это очень обидно, что вместе нам тесно.
Может быть, возвращусь, ничего не найдя?..
Ветер тихо поёт бесконечную песню.
В струны стёкол вплетаются пальцы дождя.

* * *

А небо низкое-низкое —
Бесконечной холодной сталью —
Над дорогою близко-близко.
Потянулся – и руки достали.

И по небу страшному-страшному,
И по небу мрачному-мрачному
Облака проплывают странные
И слезами холодными плачут.

И в отчаянье, крикнув: «Довольно!»,
Ты в себя убегаешь глазами,
И становится больно-больно,
И глаза закрываются сами.

Можно вынести боль обиды,
Злобу, подлость, плевок измены,
Но того, что в себе увидел,
Не исправишь и не изменишь.

* * *

Чёрным муаровым поясом
Мрака туннель выстелен.
Поезд. Огненный поезд
Ночью из ночи выстрелен.

* * *

Номер в гостинице.
Грязный пол.
Телевизор без штекера.
(Давно бы пора припаять).
Койка железная.
Кресло.
Стол.
На столе, почему-то, – пучеглазый паяц.

Паяцу – поётся.
Паяц – фаянсовый,
С соглашающейся головой китайского божка
И с сердцем – мягким глиняным многогранником,
Раскатанным между ладоней.
А я подарю тебе город!
Целый город, который тоже можно взять в ладони,
Но в котором можно и утонуть

Добрым белым дождём
Укрою от времени глиняных лиц,
От сытых пальцев и ржавых языков дверей…
Здесь, в постоялом дворе,
Где тысячи судеб сплелись,
Уйдя в черепаший панцирь,
Каждый из нас ждёт.

Ночью окна домов —
Ячейки счётных машин-диспетчеров.
Врезаются в пустоту
Уходящих составов линии.
А ноги зовут домой —
В беспечную необеспеченность —
Где кажется каждый стук
Неосторожно длинным.

Жду, до боли вжимая ногти в ладонь.
Сквозь меня поступает год,
Или я проступаю сквозь год?

Снег рябит за окном в дребезжащем неоновом спектре.
Светофоры, стыдливо краснея, бегут по проспекту.
В напряжённых ушах застыл надоедливый гул.
Не могу!
Я – туда!
Я – за ними!
Я с ними!
Я тоже бегу!

Ну, как же так?
Ну что ты со мной сделала?
Бегу, бегу, бегу…
Даже ночь зимой белая-белая,
И я бел, как будто в снегу.
Полчаса.
Это время или не время?
Туда и обратно.
С окраины на окраину.
Полчаса!
Время в чьих-то часах
Дремлет.
Вот и люди навстречу —
Поздние или ранние?
Бегу к тебе.
Першит в горле.
Время мое – грохотом в голову.
Бегу к тебе
Жалобно-гордый,
Мысли мусоля стыдливо-голые.
Бегу бел, как будто в снегу.
Ведь даже ночь зимой белая-белая.
Бегу… Бегу!.. Бегу, бегу, бегу!..
Ну, что ты со мной сделала?

* * *

Чёрным муаровым поясом
Мрака туннель выстелен.
Поезд. Огненный поезд
Ночью из ночи выстрелен.

* * *

Горизонт за окном сквозь сито тумана просеян.
Ночь. Попутчики спят. Я не сплю. Я стою у окна.
Поезд тихо ползёт всё дальше и дальше на Север.
Стук колёс. А вокруг – неизвестность и тишина.

В полутёмном вагоне жарко и душно, как в бане.
Отовсюду – сопенье и здоровый мальчишеский храп.
Недопитая водка трясётся в гранёном стакане
И, наверное, будет всё так же трястись до утра.

Светит тусклая лампочка возле двери туалета.
Пахнет пивом и потом, носками, капустой, говном…
И бегу я, шатаясь, поближе к «источнику света»,
Как в холодный предбанник из душной горячей парной.

* * *

Двое – напротив – не спорят.
В стёкла уткнулись морозные,
Но, чувствуется, что в ссоре,
И, кажется, – это серьезно.

Плечи устало опущены,
Головы в такт качаются…
Им бы сыграть равнодушие,
Только – не получается.

Плохо. Глаза колючие
Смотрят упрямо в стороны…
Может, кому-то и лучше,
Может, обижены поровну…