Владимир Хлумов - Восьмое дело Максимова

Хлумов В.

Восьмое дело Максимова

Из всех снов мы называем реальностью тот, от которого никогда не просыпаемся

Шла вторая половина дня. В списке Максимова из восьми запланированных дел остались невыполненными три, из которых беспокоило только последнее, и то не столько своей важностью, сколько неопределенностью.

Список, приклеенный слева от руля над вентиляторным выходом, трепетал желтым флажком какой-то банановой республики. Клейкая заграничная бумажка от постоянного снимания для зачеркивания выполненных дел уже подсохла, и флажок, того и гляди, мог слететь. Впрочем, и остались-то сущие пустяки: взять торт в столе заказов - дело номер шесть, и дело номер семь - забрать Настеньку из Университета. А вот последнее, восьмое, написанное в сокращенном варианте, выглядело так:"у-ть об-щее". Что это за уть общая? Убей Бог, Максимов никак не мог вспомнить, хотя весь список был составлен накануне его же собственной рукой. Вот "З-ать Н." - означало забрать Настеньку из университета, но эта "общаяя уть" напрочь выпала из головы.

Ну-да будем действовать последовательно, а там все и прояснится, в который раз приободрил себя Максимов. Да и что это все по сравнению, например, с делом номер три: "вы-ть кос-м" - выкупить свадебный костюм-тройку, шитый по заказу. Максимов вспомнил последнюю примерку без особого восторга. Старый еврей портняжка долго общупывал и обмеривал Максимова, будто тот был не человеком, а негабаритным грузом. Приговаривал еще, мол костюм как фамилия, - на всю жизнь. И Максимов тогда вспомнил отца, похороненого в свадебном костюме. Быстро располневший после женитьбы, Максимов-старший вылупился из костюма, словно мотылек из куколки, и тот так и провисел в шкафу, пронафталиненной мумией. А когда умер Максимов-старший, пиджак и брюки разрезали на заду по-полам и так похорноили покойника, в приличном виде.

Жалко было отца Максимову, но он отогнал печальные мысли прочь. Ведь был он полная великовозрастная сирота и за отцом мог вспомнить и мать. Ведь и она умерла... Эх, да как бы она порадовалась теперь за сына. Долго Максимов ходил в холостяках, и когда все вокруг махнули на него рукой, вдруг такое счастье привалило... Настя, Настенька... фантастическая мечта мужского сердца. Чем она покоряла? Во-первых, обольстительной красотой таких ножек и бедрышек, мимо которых без замирания пройти невозможно, а впридачу, покоряла добрым женским характером. Как же повезло Максимову! Он и сам это понимал и часто боялся, что все это только ему чудится. Ну что он такое? Местами уже лысеющий кандидат наук, в стареньком обшарпаном жигуленке, и вдруг такое счастье, иначе и не скажешь, - привалило. Верите ли? Он иногда даже руки сжимал, словно боялся, что и она заметит, как он ее не достоин. Ведь, в сущности, он считал себя неудачником. Еще несколько месяцев назад ему казалось, что он уже почти все знает о своей жизни и от этого выглядел каким-то безликим серым пятном с потухшим взором. Даже это представление о жизни, как о чем-то цельном, отдельно лежащем встороне, и о том, что человек не живет, а лишь листает страницы давно написанной книги, он вычитал где-то у Бродского, и оно прилипло, засело в мозгу и грызло его изнутри, пока не появилась Анастасия. Говоря простым языком, она его вернула к жизни.

Сейчас он уже остановил машину у стола заказов и, закрыв глаза, пытался представить Наcтю. Выходило неопределенно и зыбко, но не смотря на это, вопреки отсутствию конкретных форм, он каждой своей клеточкой вдруг почувствовал ее внутри себя. Добившись полного эффекта, вылез из машины и хлопнул дверкой. Дверь,будто не родная,откскочила обратно. Тогда Максимов вспомнил соседа дядю Женю, хозяйственного кряжестого мужика, часто помогавшего с починкой жигуленка.

- Ты лентяй, Максимов, а знаешь отчего? От того,что дверью хлопаешь,часто говаривал дядя Женя.

- Так все хлопают, - оправдывался Максимов обычно.

- А все лентяи. Страна такая, понимаешь, почва - лень три шурупа ослабить. Так и хлопают по всей России, сволочи.

Максимову всегда при этом становилось как то не по себе. Да нет, не от оскорбления. Ведь дядя Женя даже как бы и не осознавал, что за одно со страной и самого Максимова сволочью называет. Ему все-таки за державу было обидно. Ведь не хлопают же дверками владельцы иномарок.

- Ладно, - обещал в последнее время Максимов, - отрегулирую.

- Когда же эта? - подражая президенту, акал дядя Женя.