Владимир Хлумов: Самолётная судьба

Владимир ХЛУМОВ

САМОЛЕТНАЯ СУДЬБА

Посвящается А.В.Силецкому

У меня при взлете всегда закладывает уши. Говорят, носоглотка плохая. Может быть, и так. Только летать все равно приходится, потому что страна большая. Да и нравится мне летать. Я всегда поближе к окошку сажусь, леденец за щеку и смотрю-поглядываю, как проваливается вниз затвердевшая поверхность, взрыхленная человеческим гением. Не то и запоешь вдруг от радости шепотом, про себя, что-нибудь тревожное и чувствительное. "Эй, кричишь потихоньку облакам. - Облака!" Молчат странники вечные, и не знаешь, чего еще дальше добавить.

В то прохладное сентябрьское утро, снаряженный командировочным удостоверением, небольшим багажом и ворохом поручений, я отправлялся в южные края. Просвеченный и намагниченный, первым ступил на самоходный трап.

- Ваше место во втором салоне, - строго предупредила стюардесса и, встретив мой добрейший взгляд, с улыбкой добавила: - слева у окна.

"Слева у окна", - повторял я, проходя по пустому салону Туполева сто пятьдесят четвертого, нагибаясь и заглядывая в иллюминаторы. Оттуда струился хмурый сентябрьский свет, растворялся в таком же неживом внутреннем освещении, и от этого салон, пока еще совсем пустой, казался больничной палатой, а не транспортным средством. Впечатление подкреплялось каким-то странным аптечным запахом, источник которого вскоре выяснился.

Упитанный крупный мужчина с черной бородой, в абсолютно того же цвета костюме, уже расположился в моем кресле и, пристегнувшись моим ремнем, неподвижно смотрел в мой иллюминатор. Перед ним на откидном столике лежала горка таблеточных упаковок, возглавляемая пивного цвета флаконом, источавшим, как было ясно, тот самый резкий запах. Я слегка кашлянул и многозначительно зашелестел билетом. Никакой реакции. Я еще раз повторил действие с тем же результатом. Тем временем я начал превращаться в бутылочную пробку, вот-вот готовую вылететь через узкое горло прохода под напором шипящей массы авиапассажиров. Не смея далее препятствовать движению, я уселся рядом с черным человеком.

Немного погодя мой попутчик оторвался от окна, скользнул по мне тревожным взглядом и произнес в пустоту:

- Здесь как в больнице, всегда вспоминаешь о смерти.

Веселенькое начало, подумал я и промолчал.

- Простите, я, кажется, занял ваше место, - искренне сожалел черный гражданин. - Но я должен сидеть у иллюминатора... - он приумолк на мгновение и, преодолев какие-то сомнения, добавил: - Иначе я могу пропустить.

Нет, меня так просто не проймешь. Я развернул вчерашнюю газету и уперся в однажды прочитанное место. Пропустить он не может. Ладно, бог с ним, в крайнем случае буду спать.

- Хорошо, что вы - это вы, - не унимался мой сосед. - Я люблю спокойных людей, с ними легче преодолевать трудности.

Я даже попытался улыбнуться, но получилось не очень искренне, оттого стало мне еще неуютнее, и я с завистью посмотрел на переднее место, где крутой коротко стриженый затылок случайно знакомился с обладательницей точеного профиля. Он уже попросил у соседки ладошку и что-то там выискивал. Наверное, линию судьбы. Я неслышно вздохнул. Удивительно, сколь полезны несуществующие вещи. Судьба, провидение, - какая чушь, какое высокомерие предполагать, будто природа или сам господь Бог только и заняты тем, как бы поизвилистее предначертать несколько миллиардов маршрутов с известным концом. Стоп, поехали обратно.

Загудели турбореактивным горлом движки. Защелкали ремнями пассажиры. Прошла проводница. Заставила убрать соседа склянки. Тот нехотя выполнил указание и прошептал в самое ухо:

- Маршрут у нас опасный, южный, угнать могут, а самолет того.

- Того чего? - я не выдержал, каюсь.

- Старенький самолетишко, - он с силой надавил на пластмассовую обшивку и та сухо хрустнула. - Полный износ. Даже не взлетим, наверное.

- Взлетим, - с наигранным энтузиазмом решил я перехватить инициативу, но гражданин в черном не сдавался.

- А вы заметили, какие глаза у стюардессы?

- Нормальные глаза, - втягивался я понемножку. - Даже очень ничего глазки.

Какие там глазки, я, честно говоря, не запомнил.

- Ну да, меня не проведешь. Тревожные глаза. Я ей прямо в зрачок заглядываю, а она даже не моргнет. Не иначе как что-то случилось. Вот уже сколько стоим, а ни с места. Куда она исчезла? Наверное, переговоры ведут.

В дверях появилась проводница, и я криво ухмыльнулся. Но радость моя была недолгой. Стюардесса нагнулась и откуда-то снизу вынула спасательный жилет.