Анатолий Жариков - Сны белого попугая

являет скрытый мир, как в теле рана.

Прекрасны сила, молодость, мечта,

так абрисы рассеивает даль,

а свет и воздух строят панораму.

Фрина:

…Кричала я: "Пожар! О Зевс, пожар!".

И мой возлюбленный назвал творенье,

что было всех творений для него

дороже. Милый гений

мой не подозревал:

хитрила я. Он мне "Эрота" в дар

отдал (я – городу), таков был уговор.

Плиний:

Ни бог, ни человек не создали б такого,

жаль, время не удержит красоту.

Ты изваял, Пракситель, ту,

к которой шёл весь мир отбить поклоны.

Царь городу хотел простить долги

за обладанье чудом, горожане ж

не отдали нагую, что долг их

в сравненье с долгими, как обморок, ногами?

Неизвестный:

Она стоит с кувшином у воды,

ласкает влага чувственные ноги,

обнажена, как утром мир, о боги!

У ног одежда, будто лёгкий дым.

И вся она желанием объята

покоя, неги, сладострастья яда.

Дух:

Ты в камне создал жизнь, но красота

была смертельней жизни, был разрушен

чудесный сон природы, где-то там,

в глубинных руслах рек, в пучинах волн

седого моря, там растаял он.

Мир лицезрел красу, потом о ней он слушал

побасенки, вторая первой лучше.

Платон:

Она текла, как воздуха поток,

как первый день, была её улыбка,

сияла и стыдилась плоть, меж ног

вставало утро, робко, мягко, зыбко,

по телу разливало крови токи.

Дивились люди, и молчали боги.

Миг смерти камня жизнью задрожал.

Как чудны копии! Что был оригинал?!

Фрина:

По воле мастера я вся в неё вошла,

и твой, Пракситель, дух живёт в богине,

что делать нам на этой половине

вульгарной бытия? Моя душа

давно не здесь, прости, иду не я,

меня уж нет, уходит тень моя…

Пракситель:

Дай руки, Фрина, мрамор холодней

твоих ладоней и грубее кожи

твоей.

Искусство? Нет, желание тревожит…

Достигший красоты небесной здесь –

земли не житель, ибо жив не весь;

земное – смертным, их мечты – богам…

И гений осушил бокал…

21-24 августа 2012 г.

***

Чуть рассвело и бог мой пьян,

потом пьёт инь и курит ян

(на кухне срам и тарарам),

мой ангел, тонких два крыла,

парит в чём папа родила.

6 сентября 2012 г.

***

О поэтах в прошлом говорим

времени, не знаем в настоящем,

бедный Йорик умер молодым,

колющимся, пьющим, не иначе.

А поэтам с того свету по…,

что шумят на этом крае мира,

что ты пьёшь после Сергея По,

пишешь после Осипа Шекспира.

6 сентября 2012 г.

***

И отделил от тени свет,

от тверди воду,

как я подошву от штиблет,

а, в непогоду.

От неприличного добро,

святых от геев,

от мужеской кости ребро,

от всех – евреев.

А в день шестой махнул рукой,

мол, дальше сами.

И закатился далеко

в себя, с усами.

10 октября 2012 г.

***

Тихий вечер вечен…

Геннадий Кононов

Утро, вечер, вечность,

непостижимое лечит,

что не отворено, лжёт.

В печке огонь тёплый,

тосты, друзья, тёлки,

рукопись Кононов жжёт.

Вечер в Пыталове вечен,

и молодой, и беспечный

месяц ущербный встал.

Славно поэту в хате,

топит печку стихами,

теми, что не написал.

29 октября 2012 г.

***

Мне кажется: я умер и живу;

озябший сад, простуженная стая,

едва снежит. Перед калиткой рая

на лавке в ожиданье rendez vous

неспешно на троих соображают.

–Грешил, безбожник! – пальцы загибают…

Мне снится, что я снова оживу,

когда проснусь. И в страхе засыпаю.

Ноябрь 2012 г.

***

Нынче твой необычен взгляд,

щёки алы, очи горят,

подойди, я твой верный муж,

я тебя обниму.

И послушалась, и подошла,

словно цветом, с лица сошла.

И узнали , что наги мы.

Боже праведный, помоги…

19 декабря 2012 г.

***

Дятел полдень насквозь продолбил,

жук всю ночь до утра прожужжал,

я до донышка жизнь пропил,

я до смерти её продышал,

до ширинки её просвистел,

до шнурков её проморгал,

я звезду просверлил, проглядел,

ничего там не увидал.

9 января 2013 г.

***

А если там, в раю или в аду,

ещё раз умереть, –

куда я попаду?

17 января 2013 г.

***

…И смертные не могут пасть столь низко.

Геннадий Кононов

С утра понос, в обед донос, на ужин – диарея,

кровит ноздря, под глазом кто-то сдох.

На пересылках долго не болеют

и каждый – бог!

Под баком с нечистью с печальным псом он знался,

делились манной, выли за святых,

и плакал, когда били, улыбался,

когда смеялись: "Бард и божий псих…"

Он бог един, другие боги смертны,