Милена Миллинткевич - Цена жизни

Какое-то время было тихо, а потом ляда с глухим стуком закрылась. Мы отчётливо слышали лязг щеколды. Два дня просидели в неизвестности и переживаниях. О самом страшном даже думать не могли. А потом явился Карл. Принёс еды, свежей воды, немного керосина. Он молчал. И мы тоже. Лишь когда собрался наверх, мама спросила:

– Ты знаешь где… Лёва?

Карл замер на лестнице, медленно оглянулся и тихо сказал:

– Он не вернётся.

И ушёл. Больше мы его не видели.

А через три дня в город пришли наши. Соседи, кто уцелел, во всех своих бедах винили Карла. Они сдали его первым солдатам, которых увидели на улице. Ну а те, недолго думая, расстреляли «фрица» прямо посреди двора. Обыскав дом, нашли в подвале нас.

Баба Нюра, увидав маму, бросилась к ней, голося и причитая. От неё мы и узнали, что Лёву забрали немцы и посадили в проезжавшую по улице душегубку. Этот новый вид изощрённого зверства фашисты впервые опробовали в Краснодаре. Страшное дело! В закрытый со всех сторон грузовик, заводили выхлопную трубу и люди задыхались газами от работающего двигателя. Мучительная смерть была у моего брата Лёвы. Жуткая.

Старушка смахнула слезу и замолчала. Злата забралась с ногами на софу и прижалась к бабушке:

– А что было потом?

– Потом? Мама, узнав, какой страшной смертью умер Лёва, заболела. Всё винила себя, что не смогла отговорить его от безумной затеи. Пыталась понять, как он сбежал. Похоже, Карла отвлекли, и он не до конца закрыл ляду, а брат этим воспользовался.

С каждым днём ей становилось всё хуже. А когда принесли похоронку на папу, слегла совсем и больше не вставала. Баба Нюра ухаживала за ней, как умела. Мне пришлось пойти работать. Мамы не стало 11 мая 45-го, на следующий день после сообщения по радио о капитуляции фашистской Германии.

Где-то, через год, мы случайно узнали, кем на самом деле был сосед Карл Гусь. Коммунист, еврей с немецкими и литовскими корнями. Как он оказался на Кубани узнать мы не смогли. Говорили, вроде бежал в Советский Союз после расстрела его семьи в конце тридцатых годов.

Во время войны его фамилия помогла получить должность полицая в оккупированном Краснодаре. А повязка со свастикой позволяла передвигаться по городу даже после комендантского часа: и пешком, и на мотоцикле, который ему выдали «как своему».

Он выискивал пособников фашистов и сдавал их новым хозяевам вместо коммунистов и партизан, надеясь, что человеку с его происхождением поверят больше, чем предателям своего народа. И ему верили! Больше двадцати стукачей и изуверов сдал он фашистам, как связников и разведчиков.

– Что с ними стало?

– Одних расстреляли, других в застенках гестапо замучили – требовали рассказать о ячейках подпольщиков в городе. Но, они ничего не знали, потому, как никакого отношения к ним не имели. А Карл… Ещё в начале войны он разузнал, где живут десятки еврейских семей. Во время оккупации прятал их по подвалам и погребам, помогая выжить. Почти сотня спасённых. И цена этим жизням – его смерть. Вот так-то, внученька.

Злата поцеловала бабушку и крепко обняла.

– А войны больше не будет? Скажи! Правда, ведь?

– Детка. Мы не можем этого знать. Но, я уверена, никто не хочет умирать. Какими бы ни были цели, всегда – цена жизни одних, есть смерть других. Надеюсь, люди это понимают и не забудут уроков той страшной войны.

посвящается моему дедушке

Сущенко Ивану Степановичу

Командир дивизиона зенитных орудий размашистой походкой торопился вдоль колонны машин. С трудом поспевая за ним, следом бежал коренастый ефрейтор в потёртой выцветшей гимнастёрке и прокуренным голосом басил:

– Да как же это, товарищ полковник! Без командира выступать? Орудиям без старшо́го никак нельзя!

– Вот вы, ефрейтор Морозов и будите пока старшим. А командира мы вам дадим. Не сомневайтесь! – выпалил полковник, притормозив на миг и обернувшись.

Из-за орудия, уже подцепленного к малолитражке, вынырнул начальник штаба:

– Где комдив? Невидали?

Столкнувшись, нос к носу с тем, кого искал, он вытянулся по струнке и доложил:

– Товарищ комдив! С курсов подготовки командиров отделений пополнение прибыло.

– Хорошо! Вовремя! – обрадовался полковник и повернулся к ефрейтору Морозову. – Я же сказал, дадим вам командира. Вот!

И подмигнув майору, бодро зашагал к штабной машине.

***

– Ну, как? Поговорили? – встретили Морозова бойцы зенитного отделения. – Дадут нам командира?