Геннадий Курташкин - Стихи разных лет

Человек родной,
Человек чужой,
Но живой, но живой,
Но живой,
С горькой, с радостною
Слезой,
В дом родной, в дом родной,
В дом родной.

Сколько горести,
Сколько тягости
Испытать, дети,
В жизни пришлось.
Раскулачили,
С дикой яростью,
Взяли всё,
Что трудом нажилось.
А по гнусному
Пьяниц доносу
Превратили отца
Во врага,
Издевательства
На допросе.
Как на то
Поднималась рука…

Без портков да на кресло
Из извести,
Подпиши, что народа ты —
Враг.
Невозможно такое
Вынести.
Путь один был —
В тюремный барак.

Десять лет тюрьмы,
Жуткой Колымы,
Был суровый отцу
Приговор.
Ну а мать с детьми
Под покровом тьмы,
Как котят, – за родимый
Забор…

Увезли на скрипучей
Телеге,
Лошадёнку и черта
Кляня.
Оказалось, что маму —
Навеки,
В Асекеевские
Поля.
Среди поля, в землянке
Жили,
Пятерых детей,
Как могла,
Мать кормила,
Но кончились силы,
И от голода в ночь
Умерла,
Прижимая младшего сына,
Отдавая остаток тепла.
Мы рыдали от страшной
Картины,
Схоронили под крик
Воронья…
Мне судьба была
Старшей остаться,
Мне – четырнадцать.
Младшему – пять.
Словно нищим, пришлось
Нам скитаться.
Лебеда помогла выживать.

Ты кончала рассказ
Слезами,
И мы плакали
Вместе с тобой.
Не проходит та боль
С годами,
Сколько, сколько
С такой судьбой…

Говорят,
это было знамение,
Говорят,
это мамы душа,
В час молитв
о Всевышнем прощении
Белый голубь
вдруг сел у крыльца.

Белый голубь,
белый голубь
С чистоты (высоты)
небес
Ты помог,
хоть я был молод,
Пронести мой крест.

Он ходил деловито
по дворику,
Он взлетал,
не спеша, на конёк
И кивал, будто
кланялся домику,
Или с мамой
прощался, как мог.

Белый голубь,
белый голубь
С чистоты (высоты)
небес
Ты помог,
хоть я был молод,
Пронести мой крест.

Это диво
останется в памяти,
А разгадка —
с годами пришла,
Храм стоит
вместо домика матери,
Словно голубь,
парят купола.

Белый голубь,
белый голубь
С чистоты (высоты)
небес
Ты помог,
хоть я был молод,
Пронести мой крест.

Похвистнево, ДСЭР,
Магазинчик маленький
Для воров – учебный центр,
Нам – кормилец сладенький.

Помнишь, как было священно
Рано очередь занять
И стоять, стоять смиренно,
Хлебовозку ждать и ждать.

А она, чуть скособочась,
Зная значимость свою,
С разворотом, в ямах корчась,
На ожившую толпу…

Под разгрузку, под разгрузку.
Очередь плотней, плотней.
Грохот, скрежет дверок узких,
Аромат от калачей…

Словно под гипноз попали,
Замирали всей толпой.
Хватит всем? Еще не знали
Крайние, давясь слюной.

Пытка это или радость.
Но скажу: «Из жизни всей
В памяти одна лишь сладость
Хруст высоких калачей».

Небеса обмывали тебя
Или плакали вместе с нами.
Может, жизнь твоя в шуме дождя
Пронеслась в те часы прощаний.

Красноярцы прощались с тобой.
Шли от малого до велика.
Ты встречал всех с улыбкой земной,
С той, к которой мы так привыкли.

Что ж, прощай, коли так суждено,
Коли так тебе необходимо.
Ты не кончился скучным кино —
Ты останешься яркой картиной.

Я очнулся – полумрак.
Говорят: «Дыши».
Задышал я кое-как,
Раз велят врачи.

Рядом стоны-разговоры,
Бред и полубред.
Кто-то плачет, с кем-то споря,
Кто клянёт весь свет.

Лишь сестрички терпеливы,
Честь им и хвала,
Трепетно вдыхают силы
В бледные тела.

Слава Богу, мы воскресли,
Слава докторам.
Хватит стонов, пойте песни.
Жизнь вернулась к нам.

Помоги мне, Господи,
помоги,
Научиться вновь ходить
помоги,
По траве, по ласковой
шаг шагнуть,
До берёзы старенькой
дотянуть
И обнять берёзоньку
всей душой,
И смахнуть слезиночку
берестой.