Татьяна Батурина - Привычка возвращения весны - веяния и странствия

У всех свои брани, свои кавардани –
Что миру до волей моих?
Но ладные люди не в лад обрыдали
Мой сад, мой обычай, мой стих.

Неужто мой лик изовьётся фантомно
В розариях хитных дворов?
Изгласится глас мой, словущий потомно?..
Да полно! Возбранен мой кров.

От века до века, от распри до славы
Мой родич умнел на чуток,
А с ним возрастала родимость державы,
Что роза – домашний цветок.

У всех свои брани, свои кавардани,
Их тени темнятся в очах
Людей, что в невольных страстях обрыдали
Свой плач, свой удел, свой очаг,

Свой лик многоструйный,
сквозящий фантомно
В сияньи энергомиров,
Свой глас, окликающий мир миротворно,
Свой кров – Мирозданный покров.

Но всякий спасён, сторонящийся розни,
Лелеющий корни свои, –
Являйтесь в молитвах, сердечные прÓзри,
Во имя Превечной Любви!

Татьяна, пред великим Невским
Сокрыв платком надменность лба,
Склонилась ниц: сама мольба!..
И словно про́логом вселенским
Её раздвинулась судьба.

Татьяна (то есть я) узнала
Огни, светившие вдали
И рядом – с детского начала:
Святые шли со мной, вели
По велим даностям Земли…

О, я постигла тайну мига!
Долга житейская верига,
Но Невский улыбался мне,
На верном скачучи коне,
Но честен век, и вестень-книга,
Поди написана вчерне.

Талый ветр теребит палисады,
Дни ясны, и красны, и гласны:
Ах, как любо сиянье рассады
В ненаглядных оконцах весны!

Полелеять бы прихоть вселенску –
Стиховую весеннюю нить:
Отвести от окна занавеску
И устами к устам говорить…

Вся заоблачная сень –
Певчий свет Московской крыти:
Строю рифмы третий день,
А четвёртому не быти,
Как не стать иной Москве:
Не по чину златоглавой
Усмиряться чуждой славой,
Чудовской служить тоске!

Русь стоит не на песке –
Хоть златом! –
на колоске
На пшеничном, на ржаном
(Настоящем золотом!)
Да на древностной Москве –
На поставе на земном:
И без брани, и без брави
Крепок Кремль Московской прави
Под Святым Крестом.

Ложились отческие рати
Во снеги смертны, не во сны…
Но шли и шли отец и матерь,
Всё шли по времени войны.

Их души прятал Огнь Небесный
От преисподнего огня –
И возвышался ход сокрестный
В святом предчувствии меня.

Среди апельсинных ноктюрнов,
С бокалом свечи золотой?
Нет, с ложкой над кашею-тюрей,
В сорочке из марли пустой.

Так крепко я ложку держала,
Что сгинула в нетях война:
Видать, победиха-держава
И тюрей спасаться вольна!

Она присмотрела за мною,
И я не забыла о том,
Как мать подпирала спиною
Наш талый, наш глиняный дом,
Как вечером с доброго неба
Снимал мой усталый отец
Пшеничное солнышко хлеба,
А вместо звезды – леденец.

Угол Парка –
Не тот ли, не там ли,
Где в мороз не пускали детей
На ученье?
Не там ли из мямлей,
Как из платьев, росли без затей?
В жёлтом круге домов шлакоблочных
Угол Парка то зелен, то бел.
Сколько вод протекало проточных
Через этот укромный предел!
Вот вдали появляется кто-то:
Ближе, ближе… совсем на виду!
Это мама с базарной охоты
Поспешает на полном ходу –
Через Парк.
Обернётся сторицей
Нашей маме судьбы целина:
Детский сад, магазин и больница,
Три дороги, а в общем одна –
Через Парк,
В нашу будущность прямо,
В наши с братом рассветы и тьмы…
Угол Парка, дорога и мама –
Нет у памяти слёзней сумы.