Дмитрий Гавриленко - Над солнцем яркокрылым. Венки сонетов

Но проповедь для всех людей звучала
И до сих пор понятно всем звучит
Зелёная, душистая, как мирт.

В ней одухотворённости начало,
Возможность против бесов сделать щит,
Открыть глаза на потаённый мир.

Открыть глаза на потаённый мир,
Которому бесчувствие – ограда,
Помог Он человеку, вразумил
И притчами, и описаньем ада.

Как облик мощный просветлённо-мил!
Ему и фарисеи не преграда,
Пороки лжепророков он сломил,
Душа, дыша, освобожденью рада.

А волосы у нас и сочтены,
И цвет их рано предопределён
По первохристианскому примеру.

Но есть ли смысл у сумрачной стены
Посеять шелковистый светлый лён,
Вселить неиссякаемую веру?

Вселить неиссякаемую веру
В любую твердокаменность сердец,
Пройти сквозь катакомбную пещеру,
Воспрянуть с чистым сердцем наконец.

Такой суровый, долгий путь не в меру
И пастыря измучил, и овец,
Но грешницу, блудницу и гетеру,
И множество других простил Отец.

Прощение… Тяжелыми камнями
Ты не летишь к усталому челу
Подобно рою шершней, пчёл и ос.

Горишь во тьме призывными огнями,
И чтоб они собрали всех к столу,
Ушёл из Назарета вдаль Христос.

Ушёл из Назарета вдаль Христос.
Где вечеря последнего примера?
Она из той эпохи – как утёс
И вместе с тем зияет, как пещера.

Какой же нужен здесь каменотёс,
Чтоб истово трудиться, свято веря?
Не нужен мастер, и раствор, и тёс,
И можно ночью не бояться зверя.

Двенадцать с ним, а больше – никого!
Недавно тихо пили, скромно ели,
И вдруг Христос их просто изумил.

Он им поведал тайну одного,
И мысли у того бежать хотели
Туда, где жил языческий кумир.

Туда, где жил языческий кумир,
Известие о Сыне Божьем скоро
И приглашение на общий пир
Придут вдвоём, как счастье, без укора.

Его распяли, и дрожал эфир,
Земля тряслась от лютого позора,
Когда Христос, душ чистых ювелир,
Не опустил пред палачами взора.

Он мучился от жажды на кресте.
Вокруг стояли те, что были злы,
Блюдя свою торическую сферу.

Христос пришёл, как слово на листе,
Преодолев знобящий вой хулы,
Туда, где поклонялись изуверу.

Туда, где поклонялись изуверу,
Апостолы усталые брели,
Рассеяли давнишнюю химеру
О кесаре, властителе земли.

Свою религиозную карьеру
Они осуществили, как могли,
И выработали одну манеру,
И для тысячелетий сберегли.

Её лелеют многие народы,
Крестясь во имя Троицы Святой
Там, где песчаный, снежный где нанос.

К большой душе одной на всех природы,
Божественный, прощающий, простой,
Он свет Царя Небесного принёс.

Он свет Царя Небесного принёс
И в те углы, где этого не ждали:
В одном растёт сосна, в другом – кокос,
Ракеты мчатся, вертятся педали.

И самый лучший в мире медонос
Насытит ли немереные дали?
Не охватить обширнейший покос,
Где мучились за веру и страдали.

Но горькие и сладкие плоды
Учения, нетленного вовеки,
Попробовать придется всем, кому

Захочется вдруг есть и пить воды.
Воссозданы божественные реки
По образу, подобью своему.

По образу, подобью своему
Он создал человечество из праха,
Надёжно разделивши свет и тьму,
Не защитив творение от краха.

И тихий сон спускается к нему:
Зачем в груди о рёбра бьётся птаха?
Во сне жена увидела тюрьму,
Голгофа не гора уже, а плаха.

Открыть глаза на потаённый мир,
Вселить неиссякаемую веру
Ушёл из Назарета вдаль Христос.

Туда, где жил языческий кумир,
Туда, где поклонялись изуверу,
Он свет Царя Небесного принёс.

Проходил мимо,
Заметил красоту —
Клён, подсвеченный осенью.
Со мной телефон,
У которого чересчур обыкновенная камера.
Я всё-таки сделал снимок,
А на следующий день вижу:
Опустело дерево,
Его солнечная одежда
Валяется под ногами,
Шевелясь от ветра.
Роскошный наряд
Чудом сохранился
На сияющей фотографии,
Где ветви трогают друг дружку
Покрасневшими
Широколиственными ладонями.
Это было
Блистательно промелькнувшее мгновение:
Ему не дала исчезнуть бесследно
Камера телефона.