Дмитрий Гавриленко - Над солнцем яркокрылым. Венки сонетов

Любое заточенье – как подвал!
Вельможа из прославленного рода
Изрёк отборнейших ругательств град

И Пушкина мерзавцем обозвал,
Когда притихла за окном природа,
Закончился роскошный листопад.

Закончился роскошный листопад,
Зашелестели платья над паркетом.
Прекрасна дама с головы до пят,
Воспета восхитительным поэтом.

Деревья вековые сладко спят
И все-таки волнуются при этом.
В шикарном зале блеск и шум опять,
Усиленные строгим менуэтом.

Тут нежные воздушные тела
Наполнены изяществом прелестным,
Невинностью в брильянтах и цветах.

Оставил Пушкин важные дела,
Спеша на бал к волшебницам чудесным,
Лелея женщину в своих мечтах.

Темноволосый, шустрый, ясноглазый
С друзьями веселится на пиру,
А позади – лицейские проказы.
А впереди – прикованность к перу.

Приятелей шумливые приказы
Похожи на беспечную игру:
«Достаньте нам, поэты-скалолазы,
Волшебный, чистый камень поутру.

Прозрачный камень принесет свободу,
Властителю попав и в глаз, и в бровь,
Напомнив зримо нашу старину».

Возможно ли: пройдя огонь и воду,
Приблизил разрушение и кровь
Поэт, возвысивший свою страну?

Поэт, возвысивший свою страну,
От ненависти жил далековато.
Роскошный бал, сплошную тишину
На выбор, если хочешь, бойко сватай.

Он выбрал бал, красавицу одну:
Вся кожа белизною схожа с ватой,
Лицом затмила светлую луну,
Что пух, легка, хотя и полновата.

А ножка самой маленькой была.
Однако от родителей – отказ,
Как будто их обязанность – отказы.

И вот жених у краешка стола,
Прощаясь с милою в последний раз,
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы.

Рассыпал чудо-строчки, как алмазы,
О чувстве сокровенном на листке.
Цветком пунцовым, вынутым из вазы,
Поэт увидел счастье вдалеке.

Узнал его волнующие фазы,
Зовущие пуститься налегке
Без ложной скромности и лживой фразы
Все с тем же милым символом в руке.

И вот она, высокая удача!
Прелестная, изящна и чиста,
Уже находится в его плену.

Разгадана труднейшая задача,
Сияет для поэта красота
На всю её большую глубину.

На всю её большую глубину
Светилась мысль в сознании поэта,
Как солнце, озарившее сосну
И давшее смоле источник света.

Так истинную жизнь – свою весну,
Что молода ещё и не одета,
Он посвятил единственному сну,
Где творчество царём заходит в лето.

Престол его подвижен, словно ртуть,
Блестящ, и недоступен, и суров,
Ужасен, как пришествие проказы.

Попробуй из великих кто-нибудь
Разжечь из белых сыроватых дров
Роман в стихах и сказок лик чумазый.

Роман в стихах и сказок лик чумазый
На гибком языкастом языке
Возникли долгожданно, как оазис,
Как пышные растенья на песке.

Синонимы любви и перифразы
Кувшинками купаются в реке
И раскрывают с помощью эмфазы
Весь мир, что лишь забрезжил в уголке.

Пять быстрых пальцев с длинными ногтями,
Что лодки с вёслами, плывут из строк
Величественно, словно на войну.

Он маленький один между гостями,
Как знамя, поднял исподволь и впрок
И честь семьи, и лирики волну.

И честь семьи, и лирики волну
Взлелеял лилией плавучей,
Стремясь в эпоху смутную одну,
Где ненависть висела тучной тучей.

Там не было покоя даже сну,
Уставшему вконец в тайге дремучей.
Бунтовщики стреножили страну
И вместе с нею замерли над кручей.

Прекрасно видел, ясно понимал
Народ, и самозванца, и царя,
И противоречивые указы.

Какую ношу Пушкин поднимал!
Свой идеал, его боготворя,
Он защитил, как лучшие наказы.

Он защитил, как лучшие наказы,
Вино любви, и дружбы, и добра,
Шипучее и вязкое, как вязы,
И нужное, как солнышко с утра.

Сиятельный поэт! Надёжны связи
И с Африкой, и с временем Петра.
Из черной, липкой грязи вышел в князи
Его противник – духа и пера.