Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

И где-то кружилась упрямо в пылу листопада,

А век серебром награждал, и другого не надо.

Да только та осень она ураганом пугала,

И все вырывала их души, как желтые листья,

И каменный век, он серебряным был, но сначала,

Напишут стихи, словно ворохи песен и писем.

И знают что им затеряться придется в просторе,

Что в темных шкафах на Лубянка они оседают.

И вдруг эта осень, и ветра порывы и споры,

О том, что не выжить, что эта махина задавит.

Легко нам судить и рядить, что там осенью было,

Куда они шли, почему не сумели пробиться.

Все кануло в Лету, вино в том бокале разбитом

Алеет так странно, но больше уже не напиться.

И только стихи нам приносит порывистый ветер,

И темные тени мелькают вдали на закате,

И алое солнце серебреный мрак тот осветит.

И тихо растает, и сил докричаться ей хватит.

Она ни о чем никого в этот миг не попросит,

А молча растает, раздавлена или воспета.

И вдруг на закате вся в темном врывается в осень,

И мечется в ворохе листьев, в обрывках сонетов….

И вот из суеты иной и света

Явился Демон – дивная комета,

И над землей бесцветной пролетая,

Он видел, что планета золотая

От звездных рос, от боли и печали.

Там странные поэты воспевали

Своих актрис, и серебро столетья

Он постигал упорно на рассвете.

Два божества – профессор и актриса,

В какой-то мир тяжелые кулисы,

И полночь грез, и пьесы странной звенья.

Миг постиженья – чудное мгновенье.

Как надо всем, забыв про все тревоги,

Понять, что люди дивны и убоги,

И в суете безрадостной рассвета,

Проносится над пропастью комета.

Там тихо скрипки дивные звучали,

В тоске бессильной и земной печали,

И лица проступали сквозь скрижали,

И голоса отчаянно дрожали.

О чудо, откровенья, миг удачи,

И мир внимал, и он не мог иначе,

Истории любви и вдохновенья,

Не поглотит безжалостно забвенье.

Они звучат, над пропастью ликуя,

И в суете несозданных миров

Какая-то стихия торжествует,

Среди печальных казней и пиров.

Все это было с ними, снова будет

Стихи, штрихи, события и люди,

И где-то там в покое и печали,

Все тени их прекрасные мелькали

Там тень несозданных созданий

Касалась и волос и зданий,

И женщина, любившая поэта,

Ждала с тревогой света, нет рассвета,

Она была уверена, что слава

Ей улыбнется сквозь века лукаво.

А он вдали решал свои шарады,

И ждал смятенный радости распада.

Она могла с другими быть счастливой,

Но те глаза и скрипки переливы,

И миг до боли, и в тиши заката

Она была ни в чем не виновата.

И вот тогда лишь пистолета дуло

Ее в реальность бытия вернуло.

На миг один, и вечность проступала,

Когда она о нем затосковала.

Он не пришел к могиле в миг последний,

Был пьян и нем, все повторяя бредни,

Других поклонниц призрачные лица…

Что делать? Может тоже застрелиться?

Он жил и знал, в метели и печали,

Его лишь птицы белые встречали…

Ее же унесли в иные дали,

Забыли, в суете не вспоминали…