и о ней опять напоминает.
– Маргарита, – шепчет он в плену
Страсти отгоревшей, не забытой.
Словно этот лист, к нему прильнув,
кружится во мраке Маргарита.
Там другие все шумят опять,
отмечая что-то, торжествуя,
Молча будет кофе допивать,
об ушедшей женщине тоскуя.
Белый вальс, конечно, белый вальс,
только он взирал на них сердито.
Это страсти прорастают в нас,
и к нему прильнула Маргарита.
Сигарету молча достает,
зажигалка гаснет в полумраке,
И уже отчаянно встает,
и огонь – предвестник новой драмы.
Он охватит души и умы,
всех, кто с ним сегодня повстречался.
Только снова растворились мы
в облаке иллюзии, в печали.
Как красив мой Фауст в этот час,
и уже трагедия забыта.
Он встает, идет его встречать,
воплотившись снова, Маргарита,
И улыбка дивные черты
озарила, и тоска забыта,
Где-то там им Дьявол с высоты
машет на прощанье деловито.
Сон во сне, и пусто наяву,
и никто ни грозный, ни сердитый
Их не разлучит, и в даль плывут,
затерявшись в облаке обиды.
Там Другие все шумят опять,
отмечая что-то, торжествуя,
А они над бездною парят,
От любви и нежности ликуя.
Как в этот миг прощенья и прощанья
Была ты далека от торжества,
И как звучали в пустоте признания.
И вроде бы еще была жива,
И так прекрасна, но в огне пожарища,
Где все сгорела, в жуткий этот час,
Печальные, разбитые не знавшие
Куда идти, как отразится в нас.
Нелепый бунт, и у тоски в объятиях.
И не во сне ты видела Париж,
И только там звучавшие проклятия.
Как дар небес ты примешь и простишь.
И вдруг черты неведомой красавицы
Проступят в пустоте и сне другом,
И если вновь душа твоя отправится
В миры и грезы, кто сказал о том
Что в этот день, в печали этой яростной
Ты не была бы откровенна с ним.
Но музыкант, жестоко и безжалостно
Смеялся над неверием твоим.
И лишь художник, друг твой по несчастию
Вдруг вырвал душу из нависших грез.
О бедная, ждала ли ты участия,
Мир полыхавший приняла всерьез.
А страсть в костре неведомом сгоравшая
Была началом тех ужасных бед,
И все еще чего-то где-то ждавшая
Смотрела ты на призрачный рассвет.
И в этот миг прощенья и прощания,
Как далека была от торжества,
И лишь еще звучали так отчаянно,
Последние жестокие слова.
В лунном свете замок утопает.
И летят ночные мотыльки
К люстре, где она еще сыграет
Эту песнь и тоже улетит.
– Будет бал, вы слышали, мой милый,.
Император грустен так и нем.
Только страсти бешеная сила,
Только звать меня назад зачем?
Говорят, безумец, он стрелялся,
Гению прощают все опять.
И ко мне он в полночи являлся
А просил, о чем? Да как мне знать.
Я ему велела отправляться.
Я устала от внезапных мук.
И во сне он будет мне являться.
О мой милый, мой далекий муж,
В лунной свете около рояля
Замирает, гибкая спина,
А лица ее я не узнаю.
Не увижу как же там она
Хороша была, смела, крылата,
Покорила этот высший свет.
И ушла растерянно куда-то.
А поэт? Дуэль, да он поэт,
И терпеть не станет, и пророчить
Он умеет, что ему хандра.
Он стихи напишет этой ночью.
Чтобы утром прохрипеть: – Пора,
И растает где-то и оставит,
Лишь долги и дивные стихи.
Женщина корить его не станет.
И соната лунная звучит.
И опять над миром, как расплата.
Страсть, и молний дальних дикий свет.
И дуэль, остановись, куда ты?
Поздно, ангел мой, убит поэт.
И в порыве бешеного вальса
Не могла поверить в то графиня
И шептала, но кому: – Останься.
Он меня вовеки не покинет.
И Демон, сидящий на склоне горы,
Все слушал и слушал Поэму экстаза.
И жизнь его снова до этой поры,
Неслась в поднебесье, и каждая фраза,
И каждая нота была так горька,
Что впору от горя ему задохнуться,
И вдруг проступила иная строка.
Лиловые краски, и он оглянулся,
Читать дальше