Любовь Сушко - Шарм серебряного века. Филологиня

Были поэты убиты,

Женщины в древней печали

Снова творили молитвы.

Но на забытой поляне,

Как и тогда хороводы,

Велес один не обманет,

Моча эпоха уходит.

И на Смоленском от зноя

Замерли ливни косые.

Мы остаемся в тобою,

В пепле ушедшей России.

Снова хрипит за туманом

Кто-то, а кто непонятно.

Снова живем лишь обманом,

И произносим невнятно

То, что уже не случится,

То, что давно отболело,

Солнце слепое лучится,

Девушка больше не пела.

– Мы погубили поэта! —

Снова нарком завывает.

Выданы миру секреты,

В поле костер догорает,

Молча стоят Берегини,

Молча уходят пророки,

Связи не будет отныне,

С гением прошлой эпохи.

И в тишине, и в сиянье

Грез, позабытых навеки,

Только туман расставанья,

Только молитвы о смерти.

Девушка больше не пела,

Рухнули мертвые храмы,

Он задохнулся, летела

С неба комета упрямо…

В гибели нет воскрешенья,

Там комиссары пируют,

Август уходит в забвенье

Смерть и разруха лютуют.

И ничего от России

Нам не останется более,

Только распятый Мессия

Корчится снова от боли

Эффектная дама непризнанного поэта,

Легка и упряма, и старость ее не страшит,

Она пережив его, пишет устало сонеты,

Она к молодым и талантливым снова спешит.

Ей с ними легко, а без них тяжело и туманно,

Ей август милее, чем осени дивной начало,

И только во сне к ней приходит надменная Анна,

И там Гумилева она в суматохе встречала.

Все было, что было и что-то еще наступало,

В сгоревшем пространстве поэты растаяли, знаю.

Она Вознесенского кроткой улыбкой встречала,

И в Пекло шагала, давно отрекаясь от рая.

О, кто вы такая, ведь все так печально знакомо,

И в имени Нина есть свет или мрак, непонятно.

Она проводила поэта с усмешкой до вечного дома,

И снова вернулась, врываясь в стихию, обратно…

Напишет потом свои яркие дивные книги,

Останется рядом, когда отвернулись другие.

Но памяти цепкой легко отвергая вериги,

Она произносит задумчиво: «О, ностальгия»..

И снова очнувшись, как будто снимая одежды,

Укуталась в шаль. И молчит, забывая о зале,

И в гордой осанке ни лжи, ни страданья, как прежде,

Ее покидают и страхи, и боль, и печали…

А что остается? Мечта о любви и о встрече,

Там в вечности дивной, они навсегда будут рядом,

А здесь все туманно, и гаснут ненужные свечи,

И речи все тише, и меркнут стихи и наряды…

Но это не старость, она ее вряд ли коснется,

Врывается в новое время его Незнакомка,

И снова в зените горит лучезарное солнце,

К его ореолу стихия земная влекома…

Она пережив его, пишет устало сонеты,

Она к молодым и талантливым снова спешит.

Эффектная дама непризнанного поэта,

Легка и упряма, и старость ее не страшит.

В этот день звезда сгорела

И упала в пропасть бед.

И высокий, яркий, смелый

Вышел он на белый свет.

Было тихо и пустынно

В мире, где гремит гроза,

И отчаянно-картинно

Посмотрел поэт в глаза.

И растаяли чертоги,

В небеса вела стезя,

И отчаянный, и строгий

Понял он, что так нельзя

Больше жить в тиши у моря,

Слышать чаек ропот рядом.

И с Мариной снова споря,

Говорил он ей – Не надо.

Но о чем? Какое дело

Нам до их бесед у моря,

И душа в туман летела

С чайкой, с ветром, с Музой споря,

Боль забытого романа.

Призраки былого счастья,

Не укрыться от обмана.

Шторм над миром, и в ненастье

Он уходит, не прощаясь,

В мир валькирий и сказаний.

И встречают в мире таинств

Чайки с женскими глазами.

И преследуют поэты,

Чьи-то сны, стихи и дали,

И проснувшись до рассвета,

Пребывает мир в печали

Август тает, и осень уже на пороге,

И немного смущает течение дней.

Нет, не лето, а жизнь беспощадно уходит,

Заблудилась душа среди грез и теней.

Это остров надежды нас манит, я знаю.

Это вера еще не растаяла, но,

Танго вновь исполняет там осень шальная,

Не сластит, а горчит дорогое вино.

И мужчина, как призрак забытой стихии,

Мой портрет он напрасно пытался писать,

И на лунной дорожке застынет Мессия,

А Поэт затерялся в тумане опять.

Нам бы тоже беседу продолжить, слепая