Эльген Григорьев - Развременение. Мои стихи-поэтемки

Мне память тысячами ниточек пронизывает воспалённый мозг.
В нём образы так достоверны, что дыханье останавливается.
Я видел, как неотвратимо разрушался твоей жизни мост.
Так было больно понимать, что рухнувший пролёт
над пропастью не восстанавливается!

Как же я благодарен тебе за любовь!
Ты всю жизнь отдала – беззаветною жертвой.
Берегла и меня, и детей, и семью, – ты всегда отводила беду.
Встретить смерть будет мне не так страшно, —
ведь ты была первой!
Так что я за тобой вслед по тем же знакомым ступенькам пойду.

Я уже – в отражении надгробной плиты, я с тобой уже близко.
Знаю, место оставлено, чтобы гравюра портрета,
на точное место легла.
Я дополню твой облик, так принято,
паре супругов смотреть с обелиска,
Сколь бы долго мой путь к тебе
в жизни оставшейся ни пролегал.

Так пусть же добрый взгляд родных и мудрых глаз,
Свет излучающих твоей души, прекрасной и нетленной,
Звездой немеркнущей сияет из Вселенной,
На жизнь дальнейшую благословляя нас.

Эти блёстки в глазах зелёных!..
Ближе нет света глаз твоих близких.
Я без них – сиротливый лисёнок,
И мне хочется скрыться в листьях.

В жёлтых листьях, которым виться,
Как твоим волосам спросонок.
Я хочу в сени глаз твоих скрыться,
Приласкаться, как жёлтый лисёнок.

А когда зимних дней алюминий
Навевал горечь глаз прослезнённых,
Я хотел, чтоб мы были любимей.
И был светел, как жёлтый лисёнок,

Я был мужем тебе, судьбой суженым,
Никому наших тайн я не про́дал.
Без тебя десять лет живу с ужасом,
Что в реке-жизни не было брода.

Как я был восхищён твоей стойкостью,
Безбоязненной правдой в суждениях,
Ты сильна была кротостью, скромностью,
Без запальчивости в осуждениях.

Пускай же добрый взгляд родных и мудрых глаз,
Свет излучающих твоей души нетленной,
Звездой немеркнущей сияет во Вселенной,
На жизнь дальнейшую благословляя нас.

Я прошу у природы – весенней моей благодетельницы:
«Воскреси мне Мариночку, дай повидаться с живой!»
Её смерть унесла радость жизни и смысл моей деятельности,
Она ждёт на Хованском меня, оставаясь мне верной женой.

Дай, природа, мне шанс в кладовые твои колдовские проникнуть,
Я под землю спущусь и скажу: «Вот любовью повержена смерть!»
Дай, родная, к тебе – возрождённой, живым своим телом приникнуть
И в глаза твои светлые, полные слёз, долго-долго, рыдая, смотреть.

Я скажу тебе: «Видишь, как сник. Я не мог сохранить своей сущности».
Время замерло, силясь прошедшее всё возродить до секунды опять.
Я испытывал боль, словно слившись с твоей болью мученицы,
Ничего не желая, лишь двигался с временем вспять.

Я не знал, что так можно, – сознанием, ставшим сильнее замков,
Мыслей мраком, как стенами, – душу свою замуровывать.
Говорить всем: «Простите, я занят, общаться сейчас не готов».
А фактически – прятать смятенной души изуродованность.

Вспомни, как шёл две тысячи первый, как начался 3-й Миллениум! [18]
Мы в Болгарию выбрались, на долгожданный курорт «Солнчев Бряг».
Возвращались в Москву и не знали, каким тяжким «духа томлением» [19]
Обернётся недуг – в тебя скрытно вселившийся враг.

Был недуг не подвластен нам: не было сил замолить, излечить его.
Ты угасла трагично. Но в день твой рожденья я всё ж ожидаю вестей.
Слышу голос твой прежний, певучий, такой исключительный.
Воссылаю к Господним очам: «Помоги мне в общении с ней!»

Я прошу Тебя, Господи! Эту молитву услыши.
И помилуй Мариночку. Всё за страданья – зачти!
Отпусти ей грехи, и от вечныя муки избавь её свыше.
И причастницей Царства Небесного – волей Твоей учини!