Эльген Григорьев - Развременение. Мои стихи-поэтемки

Из моих ранних стихотворений, посвященных Мариночке Сычёвой
Строки её посвящения мне:
На тебя из лазури безоблачно-синей
Я хотела бы молча часами смотреть
Или звонким оазисом в знойной пустыне
Ключевым родником песни грустные петь.

«Я бы лаской дарила в сиреневой млечности,
Мотыльком обвивая родные глаза.
Время! Страшная бездна в безмерности вечности
Нам светила б, как яркая в небе Звезда.

Помнишь, наши прогулки в морозные зимы?
И как сила свиданий влекла нас по вёснам?
А сейчас, дай сказать, что в стихах выразимо,
О той тайне, что март ветром вешним принёс нам.

Это было послание мне, «не земное»:
Что с весны наша память ведётся годам.
Всё, что было с тобой, это было со мною,
Только, может, не так, не тогда и не там.

Так пойдём же со мной, друг на друга не взглянем.
Только, ладно, не будь невесёлой и строгой.
Посмотри: мы идём по цветочной поляне.
Ты не веришь, нагнись и травинки потрогай!

Посмотри: я сегодня весёлый и ловкий —
Мигом сплёл тебе розовый, яркий венок.
Он так чудно идёт к твоей смуглой головке!
И такое же море гвоздики у ног.

Словно чувствуем, листья от солнца нагрелись.
В знойном небе купаются ласточек стаи.
Мы влились своей плотью в цветущую прелесть.
Позабыв, что март: снег не везде ещё стаял…

Что мелькает так ярко в просветах сквозь листья?
Слышишь радостный смех, и в восторге каком он!
Кто так просто и искренне там веселится?
Почему нам их пенье до боли знакомо?

Ты сейчас всё поймёшь, приготовься, приветствуй!
Наша юная радость за листьями тут.
Это Лагерь, он был под названием «детство».
Мы побудем в нём пять или десять минут.
Поняла. Побежали поляной, кустами.

Кто быстрей! Разрываем плен спутанных веток.
Заливаемся смехом, споткнёмся и встанем.
Добежали к залитому солнцем просвету!

Будто знаем, что скоро линейка начнётся,
Словно горн прозвучал, объявил будто он нам.
Твой восторг на груди красным галстуком вьётся,
Он зовёт и цветёт ярко-алым бутоном!

Моя радость не меньше, растёт её радиус.
Охватила объятьем вокруг небывалым!
Это правда, Мариночка! Я всему радуюсь:
И тебе, и линейке, и галстукам алым.

Мы стоим с тобой рядом. Как много вы значите —
Дорогие секунды, скорее решайте ж!
Вот командуют: «Смирно!» Тебя зовут к мачте.
Ты берёшься за флаг и поднять его жаждешь.

Поднимаешь ты флаг моей юности, взвившийся
Над неведомым миром, с непознанным будущим.
Ты была лишь одна тогда, светлая, свыше всей
Тени крыльев, что вечностью грезятся юношам.

Ты под флагом стоишь, как вы здесь хороши с ним!
Голова твоя в звёзды гвоздики увитая.
Мне близка твоя каждая клеточка жизни,
Каждая капля бурлящей крови твоей!

Всюду первой! Ты бросилась в шумные игры,
Как я рад, что ты делаешь, как тебе хочется!
А ко мне будь построже: укорами выкори.
Ты одна моих мыслей и дел моих лётчица.

Ты одна… Этот флаг повесит до заката,
И тебя же обратно спустить его вызовут.
Так и смысл моей жизни – заранее загадан:
Ты сама подняла и одна спустишь вниз его.

Но пока мне закат не покажется вздором,
Я не сброшу подъёма восторг этот дикий!
Что, Мариночка, с нами? Идём коридором?..
А мне всюду мерещатся звёзды гвоздики!

Ночь скатилась на Землю слезою оброненной
Из небесных глазниц Козерога рогатого.
В день рожденья поэтам непризнанным
Ночь нужна, чтоб в унынье не впасть.
По декабрьскому снегу по Бронной бреду
К Спиридоновке, а у Гранатного —
Лица близких, расставшихся с жизнями,
Вдруг оживших – прозрачными призраками,
Обращают ход времени вспять.
На Гранатный свернул, переулком тащусь едва,
Узнаю, узнаю: это ж улица Щусева!
Вспоминаю: гранат лечит хворь эликсиром,
И гранат – камень крови, был клятвы мерилом.
Боевая граната – с другими регалиями:
Её цель – смертоносность, взрыв силой немыслимой.
В переулке Гранатном для войск царской армии
Оружейный завод был, гранаты промысливал.