Дмитрий Гринберг - Случайная встреча

Но, вижу, жалости достойней тот,
Кто зверь, и кто давно во мне живёт.

Есть в человеке страннейший сосуд,
Он всё в себе хранить умеет.
Молчанье вдоль пустой аллеи,
Которое венчается касаньем губ.

И слёзы матери уже седой,
Заботливо принесшей ужин,
Тебе её надзор давно не нужен,
А жизнь её кончается тобой.

И скоротечность дней не ускользнёт
От твоего рассеянного взгляда.
Но что спешить? Спешить не надо,
Волна ракушки молча унесёт.

Но помни ты о небе ясном,
О звёздах гаснущих к утру,
О просьбах горьких и напрасных,
О светлых днях, угасших на ветру.

Вливает в душу сладкий сон,
Но мне скучны его напевы.
С начала дней, и до конца времён
Останусь старой веры.

На музыку наложена печать
Гармонии. В тебе же,
Я вижу, чтобы не солгать,
Изъянов много реже.

Зачем кладешь десницу сна
На мой зрачок вечерний.
Зачем ты пахнешь, как весна,
Тому, кто ниже черни.

Сонетов много
Создай вначале,
Чтоб строки строго
Вину молчали.

И движет ими
Сама суть формы,
Веков не вынуть,
Они огромны.

Весна весну встречает рано,
О, взрослым это не понять!
Ночное небо, словно рана,
Рассечено луной опять…

А днём играется на крыше
Тот лучик солнца, что любим, —
И кажется, он где-то выше,
Хотя земля согрета им.

Я ждал тебя, как ждут с войны годами,
Те матери, что тронут сыновей
Уже в гробах, и вспыхнув сединами,
Окажутся сынов своих мертвей.

Не достучаться к сердцу, как до гроба,
В гробу не слышит спящий в нём мертвец,
И так молчаньем вы жестоки оба,
Что грудь могилой стала наконец.

Но в поведеньи ты, как мальчик малый,
Резва и весела, и крепок сон.
Ты думаешь: «цветы мои увяли,
Но ничего, ведь есть на свете клён!».

Не знаешь ты, о глупенькая дева,
Что всех кладут потом в немое древо.

Твой запах в сладкий майский день
Заставит снова сердце слушать.
Я вместо роз возьму сирень,
Она покажется мне лучше.

В тебе отсутвует тот шик,
Что портит день, когда он светел.
К рубинам лишним не привык,
Они пусты, как чёрный пепел.

У розы длинные шипы,
Твои же листья их полезней.
Чтоб удержать мне без борьбы
Не нужно ткани или лезвий.

Лукавый Эрос… поманил к недостижимым…
Вершинам, нас, простейших из людей.
И будь ты бегуном, иль пахарем ленивым,
Как пьяница, от низменных страстей,

Ты отступить не сможешь. Трусом жалким,
Твоя отныне воля им побеждена!
Но как Сизиф, берёшь тот вечный камень —
Проклятую любовь, что миру есть – жена,

Она для всех, – ни для кого. Она святая!
В ней побуждения не так уж и просты…
Грехами тяжкими едва ли уступая
Кому-нибудь из нас, из вечной нищеты, —

Она из тех, кто ждёт в чертогах рая,
Того, кто жаждет, впрямь, святой воды!
И за́ руку берёт, и тут же отдаляя, —
Ведёт туда, где звёзды светят немоты.

Мне за окном докучливейший ветер
Всё что-то жаждал рассказать.
Но день унылый был давно не светел,
И я не дал ему историю начать.

Часы мои за книгой проходили,
И лампой не спешил я дом свой освещать.
Я думал: те ли запахи у лилий
Цветов далёких стран, где гладь

Морская видит кораблей неспешный ход,
Тебя без боязни пленили?
Или ты, хрупкая, смотреть на местный скот,
Как маленький ребёнок в дымке пыли,

Осталась, полюбив вечерний свод
Пурпурных облаков на старенькой могиле,
Куда ступал людей неспешный ход
К тому, кого лишь при смерти простили?

И с этими словами страстно прикипал
К твоей истории красивой, словно пыль, и
Как мне конец твой изменить у скал,
Куда ты с кораблем груженным плыли?

Но всё же я один из тех, кому дано
Тебя не помнить, о тебе всегда читая.
И плакать вдруг, когда тебя на дно
Опустят волны, смерти предавая.