Дмитрий Гринберг - Случайная встреча

…О как не сокрушаться от того мне!
Что Микеланджело покинул мир давно!
Он бы ваял тебя из мрамора. Но помни —
Бессмертие тебя коснулось все равно.

Не сможет день принять мои мольбы,
Не сможет ночь и сном меня утешить.
Не поведут меня по улицам стопы,
Зрачок сужается – от ужаса он меньше.

Заложник страха, над собой подъемлю бич,
И кожа на спине от мук не рассечется,
Я слышал голос, что сказал мне: возвеличь
Того, кто превращает звезды в клочья.

Но я бессилен – эта маленькая ветвь
Сильней, чем обнажившаяся рана.
И уступает, не коснувшись, даже смерть
В страну лугов, и мельниц, и тюльпана.

Я выразить хочу, но то невыразимо,
О, Господи, мне дай ты столько сил,
Уйти чтоб я сумел, и выйти возле Рима,
Туда, где дух святой знаменьем пригласил.

Мне жизнь найдётся там, там рай среди печали,
Там дом и сад, и ночью темнота!
И нет людей, людей туда не звали.
Там руки, шепот и уста.

О это странно так! Найти себя в другом,
Свои же сны, и страх, и очертанья,
Словно без сна забыться новым сном,
Словно любить не жизнь, а увяданье,
И в нем тонуть, как в небе голубом.
Словно найти на ветхенькой могиле
Цветы живые с запахами роз.
И убежать туда, где ты не в силе
Касаться мук, и глаз, и старых слёз.
Но Время – Кесарь и для нас с тобою —
И с ним бороться нету больше сил.
Мы упадем, и я глаза рукой закрою,
Чтоб дождь скорей от мира нас омыл.

На пике гор, застыл со льда булыжник —
Полуутраченных надежд моя громада,
Она не шелохнется – дунешь если трижды —
Сорвется вниз, и разобьет калитку сада!

Вот так и я… Мой разум на пределе!
Он ждет… и писк любой, иль мелкий шорох
Его качнет, качнет, как сердце в теле
Качает нас в любую из сторон…

Я силы все собрал, нанес несметный ворох
Опавших листьев, сучья старых крон,
Но подпереть – все пальцы онемели,
Лишившийся рассудка, вижу лишь ворон!

Они и днём вздымают эти крылья,
Запугивая всех, и ищут лебедей.
В тот день по озеру, как сом, один поплыл я,
Чтобы на острове найти живых людей.

Но было пусто там, где пустошь ночевала,
И сердце вздрогнуло, и я тогда присел,
Земля, трава – весь мир и всё холодным стало,
И умереть надежде я в тот день велел.

И вот, едва покинув зыбкий берег,
К нему так незаметно кто-то подошла,
Что я не знал – виденье мне проникло в череп,
Или душа моя пропавшая нашлась.

Ты вечность первая, ты первый мой зверек,
Ты снег окутавший замерзшие ресницы,
Ты всё везде, и тьма, и свет в любом начале.
Ты мой жестокий, сладкий мой урок,
Ты нежность смелая испуганной тигрицы,
Ты мёд заполнивший и чаши, и бокалы.

Как мне тягаться с этой новизною,
Мне не достичь твоих земных высот,
Ты плачешь ядом, ядом и росою,
Я их срываю, как Ева сладкий плод.

Не тронь меня… главы моей безверье,
Вампир ночей моих, незримая отрада.
Отпей со мной тот сок любимых дней,
Когда нет дел, и мне спешить уже не надо.
И полюби тоску во мне ещё сильней!

Когда я прочь бежал – ты догоняла,
Когда к тебе я шёл, ты всех сильней
Толкала грудь мою, и причитала:
«Не буду никогда твоей!»

Ты от меня преступно всё скрываешь —
Надежды и мечты, все помыслы свои.
Но так живя, ты одного не понимаешь —
Ужалила двоих змея одной любви.

Мне снится сон, давно, престранный сон,
Неисправимыми людьми наполнен он.
И каждый хочет что-нибудь отнять,
А мне дано всю суть твою понять.

В твоём рычаньи, злости всех обид,
Я слышу стон, слезу и горький всхлип.
Везде – все тени. Ты одна жива,
Но окружают жизнь лишь мёртвые слова.

Тебе одной, тебе одной я верил,
Не видел то, что видно было всем.
Но в праздник радостный открылись эти двери,
Что выпускают всех, без тела, насовсем.