Дмитрий Гринберг - Случайная встреча

Мои глаза покрылись этим льдом,
Что время покрывает вещи пылью.
Теперь покоясь, сплю глубоким сном,
Чтоб избежать глупцов везде засилью.

Когда бы не хранили строки слов,
То перенял бы род людской мычанье.
И мудрость бывшая седых голов
Навеки канула в пути в изгнанье.

И сгнила, как гниёт к весне листва.
Но листья с буквами на самом сердце,
Дают приют, перезимуют там слова,
Как Гёте жив ещё в последнем немце.

Кому нужна правда?
Кому нужна правда?
Тот, кто стремится к правде,
Тот стремится к смерти.
Как Адам и Ева.

Но смерти все боятся.
Её бегут
Подальше, Подальше.
Чтобы не видеть.
«Он изменится»,
«Он меня любит»,
«Он её бросит»,
«Это была случайность»,
«Это не повторится».
Так выглядит жизнь,
Все любят жизнь,
Все стремятся к ней.

Страх подымается по груди.
Подходит к горлу
и останавливается.
Мир сжат. Мир воспален.
Я вспоминаю тебя,
и меня охватывает
невыразимая тоска.
Я говорил тебе:
«Ты всегда была красива».
На что ты обижалась: «А буду ли?».
Я не говорил о будущем,
чтобы не спугнуть
эту хрустальную нежность
твоих губ, твоих глаз и рук,
в объятьях которых хочется умереть.
Я оставлял это себе,
ибо ты мне не принадлежала.
Вой собаки напоминал,
что в мире есть одинокие существа,
которые рады любому свету.
Даже свету луны.

Ты зрим? Так стань теперь незримым,
О жизни средь людей забудь!
Огнём невидимым теперь палимым
Твой освещенный будет путь.

Ты ел и пил, и был тогда любимым,
Когда легко ты мог уснуть.
Теперь, как ангел ты, почти невинный,
И оттого немеет грудь.

Прости слепых, глаза их съели,
Как камень, мёртвые деньки.
А ты лежишь, шумят неслышно ели,
И расцветают сорняки.

В ушах их дальше разговоры
Звучат, как монотонный шум.
А над тобой закрыли все затворы,
Теперь красив ты и угрюм.

Пускай весной теперь поплачет
Из облака счастливый дождь!
Пускай он плачет, кто иначе
Слезой тебя помянет в ночь.

И ду́ги чёрных радуг разошлись,
Над ними ночь волос
С вкрапленьем звёзд из снега,
В тебе и гунн, и голубая кровь слили́сь,
Изящна плоть и идеальна кость.
И есть в душе незримый рост побега.
Я чувствую в тебе то торжество
Размытых красок по морской воде.
Ты – камня блеск и винограда,
Ты – мрак, где видно божество,
Ты – свет, где не найти тебя нигде, —
Я не ищу. Усталости не надо.

Я не пишу тебе с тех пор,
С той самой комнаты,
Когда смотрели мы в упор,
Но всё не вспомнишь ты.

Теперь ты очень хороша,
Как зелень листика,
И ты красива, как душа
У атеистика.

И ходишь ты из дома в дом —
В дома впускаешься.
И ждет тебя девятый дом,
Где ты покаишься.

Воды захочешь выпить ты,
И не получится.
Захочешь выйти на пруды,
Где дети учатся.

Но ты не выйдешь в свет,
Ведь он отобранный.
И нет конца, и жизни нет —
С тобой заботливый.

С тобою тот, кого ждала,
Кого искала ты.
Теперь ты рай свой обрела
Из тьмы и пламени.

Лишь слышен мелкий хруст, —
С движеньем борются.
И с обгоревших этих уст
Она не смоется —

Улыбка тронута огнем,
А он безжалостный.
Но ты не чувствуешь, о нем
Уже не скажешь ты.

И не пойдешь ты по следам
И не доверишься
Настенным зеркалам,
Где ты изменишься.

Где черный манекен стоит,
Стоит и хмурится.
А за окном закат горит,
И пепел – улица.

Давно не краснею, как полный закат.
Лишь тянутся руки подальше.
За крыши горящих домов,
За жар всех углей раскалённых.
Закат белокурой луны мелковат,
Рождение солнца всеслепо.
Пронзаю ножом я облако в дождь
И капли стекают по небу,
И яды вторгаются брошенных слов.
Без звука. В любое Прощанье.

Я вымозжен болью и смехом людским,
И ем прокажённые крошки.
Изгой.