Иван Гусаров - КИЧЛАГ

Тихи и убоги бараки,
Нету победного бреда,
Увидели горе-вояки
Где ковалась победа.

Уральцы не хмурили брови,
Не чинили пленным преград,
Приносил пучок моркови
Мальчишка, что делал снаряд.

Превратились бараки в пыль,
Положили новые лаги,
Вот такая нехитрая быль
Про старый немецкий лагерь.

Пробились солнечные зайчики
Решеткам и дверям назло,
Гоняют банку мальчики
В тесном дворике СИЗО.

В футбол играют малолетки,
На мячик денег нет в казне,
Ворота – солнечные клетки, –
Решетки отразились на стене.

Гоняют бедолаги банку,
Площадка тесна и мала,
Вратарь затеял перебранку,
Уверяет, что не было гола.

Забыли о тюрьме мальчишки,
Матери за них печалятся,
Хулиганы, мелкие воришки
За сущие копейки чалятся.

Даст тюряга погоняло,
Обострится зрение, слух,
Азы изучат криминала,
Воровской впитают дух.

В корне изменятся мальчишки,
Приклеится изысканный обман,
Не сядут за тетрадки, книжки,
Равнодушен к знаниям кичман.

Поменяют скоро кровь,
На суде подальше упекут,
За казнокрадов, служащих воров
Малолетки срок отволокут.

Светом залиты дома,
В зенит уходит солнце,
Сурова русская тюрьма,
В ресничках – темное оконце.

Раскован, свободен полет,
По щеке провел небритой,
Попал мужик в переплет –
Свидетель нынче под защитой.

По-полной свидетель грузит,
Поражает суровой былью,
Его в автозак погрузят,
Как только сложит крылья.

Готова ксива и квартира,
Работу нашли наперед,
Не будет ринга, тара,
И киллер его не найдет.

Помощник в суде прокуроров,
Светлый и яркий фонарь,
Больше он не Егоров,
Теперь он – Петя Собокарь.

Убрали горбинку с носа,
Уши впредь не торчат,
Смотрит свидетель косо,
Свидетель безмерно рад.

Никто ему не угрожает,
Живет себе на юге тихо,
Собирает по два урожая –
Нынче больно прет гречиха.

Он в пылу судебных споров,
На столбе висит фонарь,
Он больше не Егоров,
Теперь он Петя Собокарь.

Монета встала на ребро,
Пустой судебный зал,
Сотворил мужик добро,
Суд злодеев наказал.

По степи несется конь,
Бьет и бьет копытами,
Он красный, как огонь,
Несется тропами изрытыми.

По степи несется конь,
Он перепутал все сезоны,
Он горячий, как огонь,
Он век не видел зоны.

Незнаком ему хомут,
Прошел огонь и воду,
Он никогда не видел кнут,
Он погибнет за свободу.

В крови гуляет ток,
На ветру волнится грива,
Он несется на восток,
Ржет и ржет игриво.

Красавец бешеный мустанг,
Его свобода родила,
Он пойдет ва-банк,
Чтоб не видеть удила.

Он не знает колесо,
Бьет земную твердь,
Путам и лассо
Предпочтет, скорее, смерть.

Седло не для мустанга,
Он поставил на зеро,
Воды святого Ганга
В его налиты озеро.

В мае, жутком январе,
В любое время года
Ржет красавец на заре,
Чудо создала природа.

Он откинулся пятого марта,
Имел пятерку планов,
Четвертым был доходный бартер,
Пятым – карандаш от тараканов.

В решетке темное окно,
На руке синеет тушь,
Он хотел рискнуть давно,
Сорвать хороший куш.

Ему везло на цифру пять,
Ну, просто страшно перло,
На пять поставил он опять,
Промочил немного горло.

Он никого не замечал,
Везло, везло братишке,
Головой крупье качал,
Подвигал поближе фишки.

Прекрасно шли делишки,
Шарик терли теркой,
Хватай скорее фишки,
На выход быстро дергай.

Ему везло на цифру пять,
Ну, просто страшно перло,
На пять поставил он опять,
Сухим оставил горло.

Он уверен в цифре пять,
Оглядел соседей гордо,
Шарик выдал двадцать пять,
Показал козью морду.

Ехидно щерился крупье,
К себе подвинул фишки,
Слово крепкое на «е»
Застряло в горле у братишки.

Духовной мало было пищи,
Крутил глазами одичало,
Он теперь батрак, он нищий,
Надо начинать сначала.