Наталья Метелица - Чужое зеркало. Стихи

линия на линию
не легла, а хочется
крепче видеть веточку —
ветру не слуга.

если кровь – то инеем.
если имя – отчеством.
так и вспомнит девочка
жизнь без двойника.

ветром не обласкана,
им и не поломана.
линия на линии
где-то глубоко —

согревает красками:
цвет ли это, слово ли, —
но уже не синяя
грудь от кулаков.

Потихонечку всё и сбудется.
Всё сбывается: жизнь и смерть.
Опустеют родные улицы,
неродных заселяя впредь.

Сверху глянется: смена дивная!
Знать, рождает ещё земля.
Август спелою паутиною
ублажает голодный взгляд,
что охочий до женской (грусти ли?).

Бабье лето успеет в срок
распрощаться с земными чувствами —
и запомнить прощанье впрок.

Нашёл, о чём переживать.
То осень вновь не угодила.
То новую б придумать мать,
чтоб нового тебя родила

весной. А, впрочем, всё равно.
И там найдёшь весомый повод
мечтать о музыке без нот,
чтоб к нотам – ласковее слово.

Ласкать неласковых – не блажь,
а волонтёрская работа.
Ты, сколько взял, – уже не дашь,
а дашь – вернуть вдвойне охота.

И снова осень ни при чём.
Одна словесная добавка.
Ей и самой ни горячо
ни холодно: гореть
иль плакать.

В тех часах сломалось время.
В этом времени – часы.
Я старалась стать мудрее:
будто враг – почти как сын

д а н. И слава Богу, если
враг достоин быть родным.
Но опять – ни врозь, ни вместе.
Где реальность, там и сны

вместо яви. «Мы на время»,
«мы без времени» – для фраз
одинаково. Мудрее
стать не может про запас.

Короб'ок рассыпается —
спички летят.
На полу безопасней:
лежи без ожогов.
Или нежно на головы
им наступать?
До чего же сегодня
я зла и жестока.

Нет. Сегодня – иначе.
Вчера тяжелей.
Но вчера под ногами
ничто не мешалось.
Чем не счастье полётом
шальных заболеть —
и к несчастным упавшим
испытывать жалость…

Сколько ветра одержимого
этой ночью!.. Скользкий вой
облизнулся – и души моей
не признал своей душой.

Поглотил. Разочарованно
призадумался: зачем?
Изнутри не коронованный
и снаружи раб ничей.

Был бы чей – и то понятнее,
с кем война и для чего.
А пока – одно занятие:
тешить воющий живот.

Непогода непогодою,
а душе без смысла как?
Гордый выдуман негордою.
Пусть потешится пока.

Молиться о тебе не обещаю,
но помнить буду – сколько проживу.
Деревья рассыпаются прощаньем,
и свет галлюцинаций наяву
становится всё тише и покорней
грядущей Тьме, —
разбуженной родить
мир заново.

Прости мои укоры —
и я прощу твоё пустое:
«Жди».
………

Очнутся прошлогодние деревья,
корнями прорастая в небосвод,
и мир наш – перевёрнуто-растерян —
себя в иной вселенной соберёт.

Не мёрзни, мой любимый: это
не те метели, что метут.
У них в роду – сплошное лето.
А если злятся, – то не тут.

Тебя не трогают. Довольно
того, что мной увлечены, —
и околпаченная воля
свободна в четверть стороны.

Всё остальное втихомолку
переживается внутри,
сгребая грустное в сторонку,
где можно грусть благодарить
за то, что помнится и радость
(две чаши выпитой судьбы).

И я меж них смакую разность,
чтоб этой разностью и быть.

Если прощаться, то мало стихов.
Мало для плача быть смехом.
Ч т о ты увидишь, когда балахон
шире с душою пов'ерху?

Незачем туже себя ушивать:
вылезут рёбра наружу —