Наталья Метелица - Чужое зеркало. Стихи

Ровных линий скука смертная —
будто радуга без дуг.
Ни на что мой слух не сетует,
только б молча слышал друг.

Нет у громкости согласия.
Звук не выдаст тонкий смысл.
Ты – мне равный, я – лишь пассия.
Вот и вышел компромисс.

Рыбка пространство в себя не вмещала.
Незачем в сторону рыбке смотреть.
Незаменимый – давно замещаем.
Неуязвимый выпрашивал смерть.

Страшно и думать, что это пространство
перелопатит мечту изнутри.
Некуда рыбке от правды деваться.
Не за что вымысел благодарить.

Только по-прежнему ищется что-то,
что и не надобно вовсе искать.
У обречённых и грёзы – работа:
брошен в реальность —
терпи и мечтать.

Стал и август как не летний.
Света много – жизни нет.
Затерялся по анкетам
ненаписанный ответ.

Не серчай: бывает хуже.
Написалось – а не то.
Или то – но мало нужен.
Или нужен – но потом.

А потом и сам не хочешь.
Есть герои – сдох сюжет.
И в коктейле звёздной ночи
всяк зажжённый – перегрет.

Оприходуешь – а глотке
что напился, что сгорел.
Так зачем ругать уроки,
если опыт не у дел?

Такие тонкие, что аж звенят —
без ветра и без всякого мороза.
И я на них нанизываю грёзы —
и тоже будто звонкая. Меня

вытягивает даже выше веток,
когда не претендую выше быть.
Но кто-то, без приказов и мольбы,
ценил неприхотливость ту, – советы

не раздавая. П р о с т о помогал.
И проще становился текст для звука.
Я резала слова на дольки лука.
Без слёз и соли.
Пафос задолбал.

Бабочки простынке не мешают.
Бабочки животик не скребут.
Просто нарисованная шалость:
помнить, что любой художник – плут.

Помнить, что животик – не картинка;
что живой нуждается в живом.
Даже если тот животик – спинка
стула с убаюканным котом.

Нет ему простынок – да и ладно.
Сам себе сопливчик шерстяной.
Моль ведь тоже бабочка. Крылатый
ангел, озабоченный жратвой.

Утешиться вчерашней суетой,
что двигала рутинный мир по датам,
пока не вышла в чёрный выходной,
как будто в дверь, ведущую куда-то.

Бежать, бежать… бежать ли? и куда?
Тупик себя насилует до трещин.
И эта ролевая срамота
ни грешникам не верит, ни святейшим.
…

А если выйти в мае? Замуж. Вдруг
по штампу той весне не повториться? —
и руки без тепла любимых рук
озябнут так, что больно и
влюбиться.

Я их вытащила до буквы
да и вынесла за порог.
Пусть тебе сочинят подруги,
что увидеть во мне не мог.

Тяжело мне таскать ненужность,
а для нужности – нет причин.
Забирайте чужого мужа!
Изучайте на нём мужчин.

Обнаружатся ли причины
поделиться с другими? Но
горемычной моей гордыне
даже буквы делить смешно.

Привыкаешь к отрешённости.
Привыкаешь к безысходности.
А потом и это кажется
лучшим выходом из бед.

У моих незавершённостей —
запах выгоревшей осени,
пепла лиственного кашица,
пенки выхлюпанной цвет.

Вроде нет – а всё мерещится.
Вроде есть – а всё не явится.
В полувзгляде – очевидное.
В полувзмахе – оборот.

Ничего во мне не лечится,
если тут же не ломается.
И тобой не я забытая,
если память мне же врёт.

Не солнце пятнами смутить.
Не человека сделать зверем.
Не год закончить без пяти.
Не путь пройти, шаги замерив.

А просто выучить слова,
которым «не» не пригодится.
Когда найдёшь их – рифмовать
начни с молчанья. В нём страницы
не упрекнут за их позор
твоё количество Величеств.
И больше вымышленный вздор
не будет истиной двуличной.
……

О чём здесь думать? —
Ни о чём.
С утра живу ли? —
Просыпаюсь.
И мысль тягаю кирпичом.
Нелепый труд.
Но надрываюсь,
как будто строю
скорбный Дом.